В декабре же Толстой принимает решение основательно изучить теорию Белинского. Об этом незадолго до нового года Дружинин сообщил Тургеневу.[1041] В начале января Толстой приступает к чтению и приходит в восторг от одной из статей о Пушкине.[1042] Б. М. Эйхенбаум убедительно доказал, что речь шла о пятой статье пушкинского цикла, содержащей общую характеристику поэта и ряд размышлений об искусстве. Отклик у Толстого, полагаем мы, находили рассуждения Белинского об одушевляющем художника «пафосе», «поэтической идее», которая является в произведении «не отвлеченною мыслью, не мертвою формою, а живым созданием». С волнением и восторгом должен был читать Толстой, утверждавший «любовь» как основу взаимоотношений и художнической деятельности, строки о том, что «идеи истекают из разума; но живое творит и рождает не разум, а любовь. Отсюда ясно видна разница между идеею отвлеченною и поэтическою: первая плод ума, вторая – плод любви как страсти».[1043] В условиях современных Толстому споров о направлении литературы мысли Белинского оказались созвучны размышлениям писателя о «высоком» назначении искусства. «Как хочется поскорее отделаться с журналами, – записывал он 23 ноября 1856 г. в дневнике, имея в виду тяготившие его обязательства перед „Современником” и другими журналами, – чтобы писать так, как я теперь начинаю думать об искусстве, ужасно высоко и чисто».[1044]

К чтению Белинского побуждал Тургенев. В письме от 15 января 1857 г. Е. Я. Колбасин извещал Тургенева, что «дней десять тому назад» он был у Толстого, «перед ним – лежат статьи Белинского о Пушкине. По поводу этого завязался между нами разговор и, Боже! какая славная перемена. Самолюбивый и упрямый оригинал растаял, говоря о Белинском, торжественно сознался, что он армейский офицер, дикарь, что Вы задели его страшно своею – по его выражению – „непростительною для литератора громадностью сведений”».[1045] Адресованные Толстому советы-упреки Тургенева по поводу Белинского проявились в контексте споров вокруг «Очерков гоголевского периода русской литературы». Для нашей темы это обстоятельство чрезвычайно важно. Не менее важными представляются также приведенные выше факты, говорящие о переменах в отношениях Толстого к Дружинину. «Поклонник Дружинина сознался, – писал Е. Я. Колбасин в том же послании от 15 января, – что ему тяжело оставаться с Дружининым с глазу на глаз». Толстой «все добывает посредством собственной критики».[1046] Толстой открывал «своего» Белинского, но эти симпатии к «неистовому Виссариону» объективно сближали с редакцией «Современника» гораздо больше, чем с Дружининым.