Чернышевским осуждалась и другая крайность, когда большая часть биографии (например, С. Н. Глинки о Сумарокове или П. А. Вяземского о Фонвизине) занята «выписками из сочинений», «разбором их литературной деятельности, общими рассуждениями о современной им эпохе; собственно биографических подробностей вовсе немного» (II, 607–608).

Перегруженность жизнеописания анализом художественных произведений проистекала чаще всего из признания творчества наиболее достоверным и чуть ли не единственным источником биографических сведений. Этот ошибочный принцип положен, например, в основу работы профессора П. Н. Кудрявцева о жизни Данте.[1127] Автор ссылался при этом на опыт известного историка литературы Гервинуса, написавшего биографию Шекспира. Действительно, намереваясь «руководить читателем при чтении поэта», Гервинус сообщал в «Предисловии», что он «стремился только к тому, чтоб заставить поэта как можно более говорить самого за себя в объяснение своих созданий».[1128] По словам Кудрявцева, только Гервинусу удалось «наконец заглянуть во внутренний мир поэта и открыть в этом мире последовательность явлений, о которой его биографы не имели никакого подозрения».[1129] Предпринятый Кудрявцевым труд остался незавершенным, биография великого флорентийца доведена лишь до начала его литературной деятельности. Но уже само обращение к Гервинусу и некритическое восприятие его труда характерны.

Подобный пример увлечения анализом творчества в биографии дают критические статьи по поводу биографической книги П. Кулиша о Гоголе. Так, А. И. Рыжов, сотрудник «Библиотеки для чтения» в 1855–1856 гг., видел причину непонимания личности писателя и его трагедии в обращении биографов «к бесконечным суждениям о многих его качествах, недостатках и достоинствах, тогда как Гоголь, лицо весьма характерное в нашей литературе, высказался вполне в своих произведениях».[1130] По мнению критика, известные отрывки из второго тома «Мертвых душ» и другие сочинения последнего периода одни, без рассмотрения собственно биографических подробностей в состоянии пролить свет на Гоголя позднейшего времени.[1131]

Жизнеописание Лессинга содержало иной аспект освещения творчества в биографиях. Один из критиков упрекнул автора в невнимании к сочинениям писателя: «г. Чернышевский сделал бы очень полезное дело, если бы присоединил к биографии Лессинга изложение его сочинений».[1132] В научной литературе указывалось на «неопределенность плана» труда: обещание автора дать подробный анализ литературной деятельности немецкого писателя так и осталось невыполненным. «Лессинг» есть «не ученая монография, а ряд журнальных статей на общую тему», «публицистическая биография».[1133]