ГОРАЛИК. Это были два разных фестиваля, один за другим, верно?

КРУГЛОВ. Да.

ГОРАЛИК. Фестиваль верлибра, наверное, уже тогда делал Юрий Орлицкий?

КРУГЛОВ. Да, по-моему, да. Я в нем не участвовал, не мог участвовать просто физически. Я только заглянул туда, сказал что-то вежливое, купил, помню, сборник рассказов Мамлеева с иллюстрациями Шемякина – такие вещи я различаю в любом состоянии, и товарищи, взяв меня под руки, повели дальше. Были на какой-то выставке митьков, помню огромную копию портрета Мусоргского, сделанную в митьковской манере, и подпись: «Антиалкогольная картина»… Последнее, что я помню, – они специально наняли какую-то девицу-экскурсовода, чтобы показывать мне Питер. Мы залезли на Исаакий, они с большим интересом расспрашивали у гида, где и что, и она им все показывала, а я гулял по этой крыше сам по себе.

Потом были еще публикации, «Митин журнал», например, что-то перевели французы… Это все было замечательно, конечно, но время шло, и в 1996 году стихи писаться перестали. Сами собой. То есть техника и все прочее остались – смысл исчез.

В том году происходили разные события. Никому ничего не сказав, исчез Август, мой генератор поэтического вдохновения. Я уж думал, что его нет в живых, но потом он отозвался – уехал на несколько лет к своей старушке маме на Кубань, чтоб ухаживать за нею. В том же году – смерть Бродского, которому я перед этим писал письмо, ответа, конечно, так и не получил, потому что ему, видимо, было не до того. Много всякого было. Но главное – возникло ощущение: страус жил головой в песке, его это устраивало, а потом как-то вдруг пришло понимание, что задница торчит и все остальное видно. То есть поэзия перестала быть главным смыслом жизни. Причем это было неосознанно, просто это ощущение росло-росло-росло… Как растет зерно в земле – неприметно, но с каждым днем росток все ближе к свету, к поверхности.

К этому времени я уже давно не работал в театре, работал в одной строительной фирме, в которой заработал себе квартиру. В этом 1996 году я крестился-таки. Причем это тоже было спонтанно – это я сейчас понимаю, что Господь вел, ненавязчиво, но неуклонно… К тому времени и та фирма, в которой я работал, тоже закрылась, меня сократили, и я уже работал корреспондентом в районной газете. Как мне не хотелось в газету! Как в книге Иова: «До чего не хотела коснуться душа моя…» А куда деваться, чем-то зарабатывать надо было. И я пришел проситься в местную газету. Она называется «Власть труда», существует с 1924 года, выходит на город и район, и характер газеты, всю жизнь существовавшей в «красном поясе», легко представить…