Таким образом, ортодоксальный ислам и суфизм и в отношении семейной жизни оказались идущими далеко не рука об руку; это были две силы, действовавшие под очень тупым углом; а их коротенькая равнодействующая, в смысле соотношений между детьми и родителями, равнодействующая, слагавшаяся, конечно, не без влияния и обычных свойств общечеловеческои натуры, выразилась в конце концов в соотношениях, почти диаметрально противоположных тому, чего добивался Коран: в громадном большинстве случаев наибольшая привязанность наблюдалась у родителей к детям, а не у детей к родителям, что нашло себе выражение и в народной поговорке: «Сердце (сердечная привязанность) родителей – в детях; сердце детеи (ищущих свободы) – в поле».
При этом в большинстве случаев у детеи, даже взрослых, наиболее сердечные отношения наблюдались (и наблюдаются) в отношении матери, а не отца.
Помимо чисто физиологических причин это объясняется еще и тем, что отношения к матери всегда были более просты и естественны, всегда менее подрывались тои уставной официальностью, которая в большинстве туземных семеи является отличительнои чертои отношении сына и дочери к их отцу.
Кроме того, мать (как жена) и ее дети всегда находились под одним и тем же гнетом главы семьи, мужа и отца, что также служило однои из причин их солидарности.
Эпоха наших завоеваний
Эпоха наших завоеваний
Наше поступательное движение из Оренбурга и Омска в недра Средней Азии, продолжавшееся в течение нескольких десятков лет, сначала очень медленное и вялое, а затем, в особенности после снабжения деиствовавших здесь наших воиск скорострельным оружием, постепенно получившее все более и более энергичныи и победоносный характер, до конца всего периода этих завоевании носило на себе отпечаток чего-то стихииного, фатального.
Нас влекла сюда та «неведомая сила», которую, быть может, уместно было бы назвать роком, неисповедимои историческои судьбои, ибо мы шли и пришли сюда случаино, без зрело обдуманного плана, без сколько-нибудь разработаннои программы наших дальнеиших деиствии, без предварительного ознакомления с географиеи страны, с языком и бытом туземного населения, настроенного по отношению к нам безусловно враждебно, как к завоевателям и неверным, какими мусульмане считают всех, не признающих Мухаммада последним и главнейшим пророком, а провозглашенного им учения – божественным откровением[531].
Насколько мы (понимая это «мы» в самом широком значении) были невежественны по части местной географии, явствует из нижеследующих фактов.
Достоверно известно, что когда покойному К.П. Кауфману[532]с большим трудом удалось наконец испросить согласие Императора Александра II на осуществление Хивинского похода, Горчаков убедительно просил Константина Петровича,