<…> Подъехавши ко дворцу, я нашел императрицу, сидящую внизу на подъезде в кресле. Едва успел я поцеловать ей руку, как ко мне подошел бар<он> Фредерикс и сказал по-французски: «Государь вас давно ждет». Я застал государя в кабинете стоящим перед выходной дверью с фуражкой в руках. Со своей обычной улыбкой он обратился ко мне со следующими словами: «Я прошу вас быть не председательствующим, а председателем Совета министров, оставаясь, разумеется, и министром финансов. Надеюсь, вы мне в этом не откажете». Я ответил на это: «Мой долг повиноваться вашему величеству, если вы оказываете мне ваше доверие и считаете меня достойным его, но в трудных условиях управления Россией мне необходимо знать, кого ваше величество изберете министром внутренних дел». Государь ответил мне на это: «Я уже думал об этом и остановил мой выбор на нижегородском губернаторе Хвостове»³¹. Меня это известие просто ошеломило, и я сказал государю: «Ваше величество, я знаю, что вы спешите уехать и у вас нет времени подробно выслушать меня, но верьте моей чести, что мне больно противоречить вам. Я по совести не могу исполнить моего долга перед вами, если моим сотрудником по Мин<истерству> вн<утренних> дел будет такой человек, как Хвостов, которого никто в России не уважает и назначение которого в особенности вредно для вас, государь, в данную минуту, когда от министров требуется то, чего Хвостов дать не в состоянии. Дозвольте просить вас оказать мне особую милость не считать моего назначения окончательным, если вы решили бесповоротно назначить Хвостова. По приезде в Петербург я изложу вам в письме самым откровенным образом мой взгляд на назначение Хвостова, предложу вам на выбор ряд других кандидатов, и, если вы тем не менее предпочтете им всем или кому-либо из других кандидатов вашего выбора того же Хвостова, то не прогневайтесь на меня и освободите меня от высокого назначения. Я слишком хорошо знаю условия нашей государственной деятельности и по чести докладываю вам, что никакой председатель Совета не может помешать тем неосмотрительным действиям, на которые способны люди, подобные Хвостову».

Государь видимо терял терпение, дверь дважды приотворялась, и бар<он> Фредерикс видимо указывал на необходимость отъезда. Государь, подумав немного, cказал без всякого чувства раздражения, своим обычным, ласковым голосом: «Нет, я считаю, что вы назначение приняли, напишите все откровенно и знайте, что я уезжаю совершенно спокойно, передавши власть в ваши руки». При этом он обнял и перекрестил меня. Следом за ним я пошел вниз, царская семья двинулась в автомобилях в дорогу, за ними поспешили другие экипажи, так что мой автомобиль попал на 6-е или 7-е <место>, и когда я подъехал к вокзалу, то императрица, видимо, уже некоторое время поджидала меня на перроне, не входя в вокзал, протянула мне руку и, когда я, сняв фуражку, поцеловал ее, она сказала мне тихо по-французски: «Благодарю вас, и да хранит вас Бог». Обычная сутолока при отъезде продолжалась на вокзале лишь несколько минут. Царский поезд скоро ушел, ко мне подошел Трепов и спросил, назначен ли я. Я ему ответил: «Еще не совсем, потому что не со всяким мин<истром> внутр<енних> дел я могу вместе служить». <…>