* * *

В конце мая 1913 года Кропоткины отправились назад, в Англию. По дороге в Париже Петр Алексеевич провел встречу с группой русских анархистов, рассказав им о своем видении международной ситуации и задач революционного движения. В это время анархистская эмиграция готовилась к предстоящей объединительной конференции, различные группы обсуждали и вырабатывали проекты и предложения – так что нетрудно предположить, что Кропоткин на этой встрече давал товарищам свои советы, развивая свои прежние аргументы.

Во время переезда через Ла-Манш пароходик, на котором плыли Кропоткины, сильно пострадал от шторма. «Соня до сих пор еще не оправилась. Я оправился, разбираю груды книг», – сообщал Петр Алексеевич Марии Гольдсмит из Брайтона[1593]. По дороге он снова простудился и не мог отойти от хвори целый месяц.

Только в июле Кропоткину удалось выбраться в Лондон, где он двенадцать дней работал в Британском музее. Снова вернувшись в Брайтон, он как член секции медицинской социологии был приглашен принять участие в конгрессе Британской медицинской ассоциации, который проходил в этом английском курортном городе. В своем выступлении на секции Кропоткин снова обрушился на евгенические рецепты кастрации и стерилизации, напомнив о том, что к физическому «вырождению» ведут прежде всего неразрешимые при капитализме социальные проблемы, включая нищету и болезни. «Обитатели трущоб, – подчеркнул он, – это резервная армия, без которой британская индустрия не может жить и приносить ту прибыль, которую она дает. Что необходимо – так это уничтожение условий, которые каждый год производят сотни тысяч тех, кого евгеники описывают как "негодных". Практикующие медики это прекрасно знают…» Он призвал бороться с «вырождением» методами социальной гигиены[1594].

Но наибольший скандал среди почтенной научной публики вызвал ход дискуссий по теме «Преступление и наказание». Назвав себя «старым висельником», хорошо знакомым с условиями многих тюрем мира, Петр Алексеевич напомнил свою выстраданную мысль: тюрьмы не исправляют преступника, наоборот, они – университеты преступности![1595] Ну как же могли согласиться с этим адепты официальной позиции, приверженцы теории о благодетельной роли «неотвратимости наказания» как главного фактора, сдерживающего преступность?! Кропоткин посмеялся над профессором Бенджаменом Муром (1867–1922), известным физиологом и биофизиком, заявившим, что преступления – важный фактор, который позволяет… улучшать общество, поскольку выявляет «социальную болезнь» и ведет к принятию необходимых законов, совершенствованию законодательства. Так что, выходит, не было бы преступности – не было бы и прогресса! Но особенно повеселили старого революционера речи мисс Дж. Аллен[1596] – «очаровательная суфражистка рассказала, какую потребность в алкоголе она испытывала в тюрьме: она мечтала о стакане шартреза!»[1597]. Да уж… Петр Алексеевич всегда выступал за женское равноправие и освобождение женщин от единоличной каторги домашнего труда. Но вот буржуазный феминизм, разновидностью которого выступало движение суфражисток, требовавших всего лишь предоставления женщинам избирательных прав в рамках капитализма, он явно не одобрял!