Лигурийский писатель Джакомо Фердинандо Натта (1892–1960), видевший Петра Алексеевича на улицах Бордигеры, вспоминал о нем: «Худой, высокий, подвижный как юноша, он выскакивал из дверей пансиона "Кораджо" на улицу, проходящую через сады мимо вилл, так стремительно, как будто выпрыгивал из окна. Его лицо выражало недоверие. Весь в черном, с белой аккуратной бородой. Он не выглядел барином. Когда он проходил мимо, мои глаза светились восхищением»[1613].

На лигурийском курорте Кропоткин смог подлечиться, немного отдохнуть и снова увидеться с Софьей Лавровой, приезжавшей из Петербурга. Снова были встречи с друзьями: к Петру Алексеевичу приезжали итальянские анархисты и Жан Грав, а сам он ездил в Ниццу повидаться с бывшим народником, литератором Михаилом Осиповичем Ашкинази (1851–1914), и с российско-польским революционером Каспаром-Михаилом Турским (1847–1926)[1614]. Во время поездки в Милан Петр Алексеевич встречался с итальянскими знакомыми, включая искусствоведа и суперинтенданта музеев Этторе Модильяни (1873–1947)[1615]. Впрочем, совсем уйти от дел и забот старому революционеру не было дано. И в Бордигере ему пришлось – пусть и по переписке – заниматься проблемами российской анархистской эмиграции. Петра Алексеевича активно пытались втянуть в очередные внутренние «разборки» среди российских анархистов.

Приходится в сто пятый раз участвовать в дискуссиях, которые снова и снова разгорались в мировой анархистской печати по таким животрепещущим вопросам, как синдикализм, организация будущего анархистского общества, парламентаризм, антимилитаризм и т. д. «Полемика наших газет, конечно, глубоко волнует меня, и я писал много, – сообщает Петр Алексеевич Марии Гольдсмит. – Я не хотел выступать публично: боюсь подлить масла в огонь, но писал всем… Меня утешает одно, что моими письмами мне удалось ввести полемику в более спокойное русло, а то наговорили бы друг другу много нехорошего»[1616].

Кропоткины уехали из Бордигеры в начале июня 1914 года. Отказавшись от намерения провести пару недель на озере Лаго-Маджоре, они направились назад, в Брайтон. С собой Петр Алексеевич привез книг общим весом в триста двадцать килограмм – на сто восемьдесят больше, чем увозил в Италию![1617] В Лондоне планировалось проведение русского общеанархического съезда (22–25 августа) и международного анархистского конгресса (август – сентябрь), и Кропоткин готовился к ним. Но этим планам помешала Первая мировая война, которая не только навсегда изменила судьбы Европы и мира, но и разделила Петра Алексеевича со многими из его ближайших друзей и товарищей.