Биографии и МемуарыЛинии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытиястр 231
Светлый фон
Я пробыл в Непале девять дней, охотясь на тигров. Вся охота происходит там стоя на спине слона, и кто-нибудь, наверное, думает, что таким образом легко стрелять тигров. Представь себе все же траву, которая подымается выше головы стоящего на слоне мужчины и столь же густую, как хорошо уродившаяся и полегшая под дождем рожь, – и ты поймешь, какое укрытие она представляет для тигра. Хищник может находиться в пяти шагах от охотника, не подозревающего о воинственном соседе. Если охотник двигается на него, он со страшным рычанием совершает короткую атаку, которую производит молниеносными прыжками. Тигр рычит, слоны трубят, задрав хобот, а многие из них поворачиваются так внезапно, что охотник чуть не падает с седла. В следующее мгновение огромный хищник опять исчез, и зачастую в общем переполохе никто не успел заметить, в каком направлении. Особенно опасен раненый тигр, и его возможно прикончить только очень метким выстрелом. Мы застрелили 3 тигров, 2 из которых пали от моих выстрелов. Один из них сражался против нас среди травы 4½ часа, и уже стало темнеть, когда мне удалось приблизиться к хищнику настолько, чтобы увидеть, как он промелькнул, и застрелить его 2 выстрелами.

Поскольку лагерь должен был перемещаться, я приехал сюда, в Мадрас, чтобы увидеть Южную Индию, где я раньше не бывал. Сегодня вечером отправлюсь дальше, а 1.II вернусь в Непал, на 3 недели охотиться, и после того пробуду с неделю в столице этой удивительной страны и в ее окрестностях.

Поскольку лагерь должен был перемещаться, я приехал сюда, в Мадрас, чтобы увидеть Южную Индию, где я раньше не бывал. Сегодня вечером отправлюсь дальше, а 1.II вернусь в Непал, на 3 недели охотиться, и после того пробуду с неделю в столице этой удивительной страны и в ее окрестностях.

Письмо Наты к Тебе свидетельствует не только о личной симпатии и дружеских чувствах, но и о радости, что произошло примирение с моей семьей. Я очень рад тому немногому, что смог сделать для нее, и особенно тому, что она наконец-то поняла, что у меня никогда не было недостатка в доброй воле. Последнее полученное мною письмо датировано 28.XII., то есть за 3 дня до ее смерти, и она диктовала его Стаси[278]. Она рассказывает, что у нее был приступ лихорадки – последствия болезни, полученной во время работы в Маньчжурии в 1900 году. Этот приступ все-таки прошел. Она чувствует, что выздоровела от своей злой болезни и жалуется только, что силы никак не хотят возвращаться к ней, потому что из-за болей в животе ничего из съеденного не удерживается там. Кажется невероятным, что она все еще верила в свое выздоровление и строила планы переезда в Лондон. Бедная малышка Ната, такая одинокая и покинутая, и так изменившаяся – нетребовательная и довольная. Глубоко восхищаюсь ее мужеством и сильной волей. Как посчастливилось, что она попала в руки такого чуткого человека, как д<окто>р де Мартель, сын Жюпена – иначе ла Кассада де Мартеля, – который сумел до последнего момента внушать ей веру в выздоровление.