Маннергейм обычно проявлял удивительную прозорливость во внешнеполитических прогнозах. В беседе со своим старинным другом, шведским генералом Линдером, 9 июля 1939 года он сказал, что СССР и Германия могут заключить соглашение, и тогда Финляндия окажется в чрезвычайно опасной ситуации. И очень скоро его опасения оправдались… А судьбу стран Прибалтики он предугадал за десять лет до того. В ноябре 1929 года Паасикиви, в то время руководивший крупным банком, писал в дневнике: «Маннергейм сказал также, когда зашел разговор о странах-лимитрофах, что с установлением в России порядка экономические связи и соотношение сил приведут к тому, что эти страны (Эстония, Латвия и Литва) добровольно каким-то образом присоединятся к России. Если Россия нападет на них, то Маннергейм не считал, что Лига Наций может помочь. Он был в этом уверен – что помощи не будет, именно действительной помощи»[353].
К сожалению, у тех политиков, которые доверяли опыту и интуиции Маннергейма, не было возможности повлиять на ход событий. Среди них был и Паасикиви. В августе 1939 года он пишет Таннеру: «Я просто испугался, когда прочел, что Ты пишешь о возможной отставке Маннергейма… Маннергейм по всем большим вопросам того же мнения, что Ты и я. Он во многих беседах со мной повторял, как важно для нас наладить отношения с Москвой и стараться сохранять их возможно лучшими. По поводу малых островов в Финском заливе он на той же позиции, что и мы с Тобой. По его мнению, это дело можно было вести иным образом, чем это происходило прошлой зимой… А что касается скандинавского сотрудничества, то именно Маннергейм усиленно продвигал это в течение многих лет… Еще он хочет проявлять осторожность в отношении Германии. Он думает, что в предстоящей войне больше шансов за то, что Германия эту войну проиграет. Его авторитет на Западе больше, чем у любого другого из финнов… Не требуется долго разговаривать с Маннергеймом, чтобы заметить, как он опытен и интеллигентен. Было бы совершенно неоправданно отпустить Маннергейма сейчас, когда внешнеполитическое положение нашей страны значительно ухудшилось и, на мой взгляд, хуже, чем когда-либо раньше, – труднее, чем в 1918, когда Россия была бессильна и повержена. Я думаю, что Маннергейм, как старый военный, умеет оценивать дела реалистичнее, чем штатские политики, такие как Ты и я»[354].
«Я просто испугался, когда прочел, что Ты пишешь о возможной отставке Маннергейма… Маннергейм по всем большим вопросам того же мнения, что Ты и я. Он во многих беседах со мной повторял, как важно для нас наладить отношения с Москвой и стараться сохранять их возможно лучшими. По поводу малых островов в Финском заливе он на той же позиции, что и мы с Тобой. По его мнению, это дело можно было вести иным образом, чем это происходило прошлой зимой… А что касается скандинавского сотрудничества, то именно Маннергейм усиленно продвигал это в течение многих лет… Еще он хочет проявлять осторожность в отношении Германии. Он думает, что в предстоящей войне больше шансов за то, что Германия эту войну проиграет. Его авторитет на Западе больше, чем у любого другого из финнов… Не требуется долго разговаривать с Маннергеймом, чтобы заметить, как он опытен и интеллигентен. Было бы совершенно неоправданно отпустить Маннергейма сейчас, когда внешнеполитическое положение нашей страны значительно ухудшилось и, на мой взгляд, хуже, чем когда-либо раньше, – труднее, чем в 1918, когда Россия была бессильна и повержена. Я думаю, что Маннергейм, как старый военный, умеет оценивать дела реалистичнее, чем штатские политики, такие как Ты и я»