Но вот сняли карантин; открыли ворота колючей проволоки, и все наши мечты о широкой деятельности рухнули. Кипр оказался бедным островом, для жителей которого театр был роскошью. Просуществовав три с половиной месяца, наше «Русское Зеркало» закрылось. А ведь силы были хорошие: Александриинская старуха Морева, Коршевская, премьерша Элиашевич, Сергей Горный[474], Аркадьев[475] и много других драматических и балетных актрис.

Постановки были на русский лад – тщательные и художественные.

Единственное, что мне дал театр, – это возможность объездить этот исключительно интересный исторический остров.

Кончился театр, и все мы, т. е. наш кружок, попали на голодную жизнь. Началась поголовная малярия, да еще в невероятнейшей форме.

У меня увлечение ваянием. Куда ни взгляни – мягкие породы мрамора. Начал резать – и говорят, довольно удачно. Резал сначала лошадей, собак, а затем портретные барельефы. Но голод брал свое. Надо было искать себе работу.

Я поступил санитаром в госпиталь. Назначили меня в женскую палату. Вот начало настоящего беженского мытарства – отказ от барства.

В палате было работы много, но работа очень чистая (на грязной были сиделки), и т. к. меня все знали по театру, то и отношение прекрасное. Скоро Рос<сийское> О<бщест>во Кр<асного> Креста открыло столовую для детских завтраков. Мне предложили перейти туда – 3 фунта в мес<яц>. На всем готовом (для Кипра хорошо). Я согласился и перешел туда поваром.