Героя импровизации, художника, мучила мысль – имеет ли право пожилой, больной, обремененный долгами человек мечтать о молодой жизнерадостной девушке? Что он может ей дать? Не будет ли любовь к художнику страшной жертвой со стороны юной особы и не раскается ли она, связав с ним свою судьбу? Кульминация объяснения оставляла возможность отступления: разговор в любой момент можно было свести к обсуждению некоего сюжета и не перейти на личности – так пожилому мужчине легче было бы перенести отказ.

В фильме эта сцена лишена вдохновенного повествования о судьбе художника; к тому же его вполне будничный рассказ прерывается звонком в дверь. Ф.М. идет открывать, а за дверью – то ли «Полина», то ли Аполлинария, в густой вуали.

«– Вы не узнаёте меня?

– Не узнаю».

И он, почти в ужасе, захлопывает дверь. Потом открывает снова, а там – никого. Возвращается к Анне и просит ее не отвечать на вопрос о художнике и его сомнениях. «Ответьте мне завтра».

Завтра, по фильму, они вместе пойдут в участок сдавать рукопись, и там она рискнет назвать себя женой, будто разгадала тайный смысл рассказа о художнике и девушке.

Фильм, таким образом, лишает Достоевского его импровизации, а вместе с ней – рассказа о вещем сне про найденный среди бумаг крошечный, но яркий и сверкающий брильянтик. А ведь только после такого рассказа и могло прозвучать признание, которое в одно мгновение вывело героя и героиню за рамки литературы.

«Поставьте себя на минуту на ее место, – сказал Ф.М. дрожащим голосом. – Представьте, что этот художник – я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили?

Лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я наконец поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала: “Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!”»³⁴.

Совершенно невозможно было Достоевскому удержаться от рискованного признания, отложив его на сутки, как совершенно невозможно было и Анне нанести писателю страшный удар и не ответить ему согласием тут же, а не через день.

Это была грандиозная писательская и мужская победа. Успех совместной работы решил судьбу писателя на годы вперед. Выполнив контракт к сроку, он не должен был платить неустойку, сохранил за собой авторские права на все свои сочинения и одержал победу над акулой-издателем. А главное, он нашел свой брильянтик:

«– Я ведь знаю теперь, куда девался брильянтик.