Неужели же Достоевский делился с пасынком подробностями своей любовной истории, неужели рассказывал юноше об Аполлинарии, тем более аттестуя ее инфернальницей? Иначе откуда бы Паша Исаев взял это «достоевское» словечко? Кроме того, вовсе не от пасынка узнала Анна об эпилепсии Достоевского, а от него самого, в их первую встречу, едва познакомившись. «Он имел разбитый и больной вид. Чуть ли не с первых фраз заявил он, что у него эпилепсия и на днях был припадок, и эта откровенность меня очень удивила»²⁷.

Еще более нелепой выглядит эпизод отказа Анны стенографировать сцену, которую она объявила мерзостью, низостью и грязью – о жестокости любви, о приниженности и ничтожестве безответно влюбленного. «Так не любят, это не любовь», – сквозь слезы твердит Анна, устроив писателю скандал. «Вы не знаете, что такое любовь, не знаете, – пытается вразумить писатель свою помощницу. – Даже если она потерянная, низкая, неблагородная женщина, вы полюбите в ней ее разврат, ее неблагородство; мерзость, вам омерзительную, будете любить в ней. И пойдете на все, до последних пределов, за черту, за черту…»

Такая философия любви пугает Анну, она в ужасе бежит из дома в ночь – прочь из этого романа, прочь от этого писателя. Ночью ей снятся кошмары, она кричит и плачет, у нее истерика. Наутро пресловутый Миша является по адресу Достоевского, сообщает о болезни Анны и отдает прислуге переписанные листки рукописи.

Нечего и говорить, что это – тоже сплошь выдуманный эпизод, как и то, что тем же вечером Достоевский без приглашения мчится к Анне домой, застает у нее большую компанию молодежи обоих полов; сама она пребывает в добром здравии и мирно разливает чай своим гостям. Достоевский просит прощения у девушки, дескать, слишком хорошо понимает причину ее нездоровья, мол, виноват, наговорил глупостей.

Молодые люди, среди них и тот самый Миша, громко и нервно выражают писателю протест против того, что студент Раскольников показан в «Преступлении и наказании» убийцей. «Вы на каторге были. На ваших руках кандалы звенели. Как же вы могли на всю нашу корпорацию грязь и пятно положить?»

«– Кто это? – спрашивает тихо Достоевский после гневного монолога Миши.

– Он ко мне сватается.

– Сватается? И вы любите его? Любите?»

Распаленный Достоевский, отчаянно жестикулируя, громко, горячечно произносит речь – сценаристы вложили ему в уста монолог из «Сна смешного человека». Ф.М. напишет свой «фантастический рассказ» только спустя одиннадцать лет. На словах: «Я не хочу и не могу поверить, чтобы зло было нормальным состоянием людей… Все перестрадают во имя правды…» – он падает, как подкошенный, в жестоком эпилептическом припадке, на глазах всей молодежной компании. Анна поднимает его и молится Богоматери-заступнице, чтобы Она дала ему покой и любовь.