«Условия войны были для нас невыразимо тяжелы, и только русское мужество и терпение сделали то, что мы более года могли воевать и армии не потеряли. Ведь каждое сражение – это Бородино, а потери японские всегда превышали наши, кроме Мукдена, где они равны… Россия была не готова: на месте не было ни войска, ни снарядов, а у генерала Куропаткина в апреле самое большинство было 90 тысяч с порт-артурским гарнизоном, да и потом, японцы всегда превосходили нас численностью. Затем японцы от базы своей были в пяти-шести днях пути, а мы имели только один путь, связывающий нас с базой, до которой от театра войны – восемь-десять тысяч верст, причем каждый эшелон шел не менее 30 дней… В Японии есть патриотизм, ободряющий войска благими вестями с родины, а у нас во время войны завели беспорядки, разные стачки, что все время угнетало дух армии».
«Условия войны были для нас невыразимо тяжелы, и только русское мужество и терпение сделали то, что мы более года могли воевать и армии не потеряли. Ведь каждое сражение – это Бородино, а потери японские всегда превышали наши, кроме Мукдена, где они равны…
Россия была не готова: на месте не было ни войска, ни снарядов, а у генерала Куропаткина в апреле самое большинство было 90 тысяч с порт-артурским гарнизоном, да и потом, японцы всегда превосходили нас численностью.
Затем японцы от базы своей были в пяти-шести днях пути, а мы имели только один путь, связывающий нас с базой, до которой от театра войны – восемь-десять тысяч верст, причем каждый эшелон шел не менее 30 дней…
В Японии есть патриотизм, ободряющий войска благими вестями с родины, а у нас во время войны завели беспорядки, разные стачки, что все время угнетало дух армии».
Военный священнослужитель в оценке отношения населения Российской империи к войне и собственной армии оказался объективен, прав и справедлив. На его стороне была и историческая правда. Еще в 1881 году граф Петр Александрович Валуев запишет в дневнике: «Войско у нас еще здорово. Все прочее, увы, – гниль!» Если за прошедшие двадцать пять лет в консолидации русского общества что-то и изменилось, то только в негативную сторону, что рельефно высветилось во время войны с Японией.
Если
Полковой священник отважных, неустрашимых драгун Митрофан Сребрянский, прослывший много позднее истинным молитвенником и человеком святой веры, стал единственным участником Русско-японской войны, прославленным в лике святых Русской православной церкви. Произошло это эпохальное, знаковое событие в 1999 году.
Тем ценнее его оценка описываемых событий в Маньчжурии, персональная оценка Алексея Николаевича Куропаткина, оценка от почитаемого русского ПРАВОСЛАВНОГО СВЯТОГО, единственная в своем роде.