Получалось, словно свет сошелся клином на Кони. Зная свой окончательный ответ, он все-таки обещал подумать до понедельника.

Приезд «посредников» не остался незамеченным для обитателей Курорта. Знакомые и даже незнакомые люди подходили с расспросами и намеками. Чуть ли не с поздравлениями. Обе ночи Кони провел без сна, в «сомнениях и скорбных думах». Нет, не в его возрасте, не в его здоровье было дело — в шестьдесят два можно еще послужить на славу родине. Сколько вокруг, как говаривал Бисмарк, «мертвецов, отпущенных в отставку», занимает высокие посты! Не в этом дело. Он все больше и больше понимал, что будущему премьеру нужны не его идеи и дела, а только его имя. Но какие же поступки нового правительства будут прикрываться его именем? И какие поступки этого правительства запятнают его имя? Россия, существующая независимо и даже вопреки Царскому Селу, может и поверить его слову, но у реакции еще много сил, она сможет все растоптать. И тогда у него, у Кони, не останется даже честного имени…

Поздним воскресным вечером он написал письмо с отказом.

Кони остался для России тем же неподкупным и самостоятельным борцом за справедливость, каким считали его миллионы людей.

Кони остался самим собою.

Середина июля 1906 года явилась для Анатолия Федоровича таким же драматическим моментом в его жизни, как тридцать первое марта 1878 года. Один ложный шаг, короткое и податливое «да» вместо жесткого «нет», продиктованное ли желанием удовлетворить честолюбивые надежды, заботой о блестящем будущем или даже неправильной оценкой соотношения реальных политических сил и собственных возможностей, могло лишить его таким трудом завоеванного авторитета.

Кони выстоял.

Напрасно пытался повлиять сам Петр Аркадьевич Столыпин на старого сенатора, принимая его у себя на даче, на Аптекарском острове, возле Ботанического сада.

— Перед государем три дороги, — говорил Столыпин. — Путь реакции. Его последствия непредсказуемы. Кадеты. Они себя скомпрометировали — поторопились подписать Выборгское воззвание. Государь никогда не пойдет на то, чтобы вручить им власть. Остается третий путь, либеральный. Момент исторический — если в правительство войдут авторитетные либералы, можно будет удержать государя от впадения в реакцию. У вас, дорогой Анатолий Федорович, европейское имя, в вас верят. И, наконец, в жизни отечества бывают моменты, когда каждый гражданин должен проявить свой патриотизм…

Кони сделалось грустно: заговорили о патриотизме, когда вокруг все горит.

— По части моего патриотизма, — сказал он, — я думаю, никаких сомнений не может возникнуть. Ни личные, ни карьерные соображения никогда не заставляли меня отступить от службы интересам русского народа. Что же касается министерства… Пройдет несколько дней, и потребуется оправдать свое имя не словами, а делами. И тут я не вижу никаких перспектив. Отмена смертной казни…