Здесь Жак услышал ужасные новости о воздушных атаках в Англии. Приказ об операции «Молния» был отдан Гитлером и Герингом 6 сентября 1940 года. Все лето немецкая и британская стороны сражались за превосходство в воздухе. Геринг твердо решил, что его люфтваффе должны втянуть Британские королевские военно-воздушные силы в битву на уничтожение. Начиная с 7 сентября Лондон подвергался системной бомбардировке, которая продолжалась 56 дней. После октября Геринг отдавал приказ атаковать только ночью, чтобы уклониться от королевских ВВС, но первые недели были страшны круглосуточными атаками. Погибли более 40 000 мирных жителей.

В Cartier London швейцарский зять Жака Карл Натер был среди тех, кто каждую ночь дежурил на крыше дома 175 по Нью-Бонд-стрит, держа наготове шланги, чтобы тушить возгорания от бомб. Молодой подмастерье Джо Олгуд присоединился к нему. Жак очень переживал, вспомнив, что совсем недавно нанял Олгуда. Беллендже прогнал молодого человека за то, что тот опоздал на собеседование, и Жак, сжалившись над мальчиком, сам провел интервью. Он хотел дать ему шанс, а теперь мальчик рискует жизнью ради фирмы. Большой семейный дом Жака и Нелли тем временем опустел, и они снова предложили его в качестве убежища нуждающимся. К счастью, никто не принял их предложения: Милтон-Хит, как и миллионы английских домов, будет поврежден немецкими бомбами, в то время как Cartier London чудесным образом останется невредим.

Услышав, что их дом в Доркинге разбомбили, Жак и Нелли радовались, что никто не пострадал. Слуги уехали с началом войны, оставшиеся жили в небольших коттеджах, которые не пострадали. Вторая дочь Жака и Нелли, Алиса, которая присоединилась к Карлу в Англии, уехала с детьми в Америку, как только начались бомбардировки. Остаток войны она проведет со своей сестрой Жако на Шелтер-Айленде в штате Нью-Йорк. Так что вместо дочерей в доме Сюзанн Жака ежедневно навещала его племянница Марион, сообщая ему новости. Они говорили о семье, об общих увлечениях – искусстве и рисовании, о лошадях. Жак старался поддержать племянницу, которая страшно волновалась за своего пленного мужа. И однажды она пришла с хорошими новостями.

Картье надеялись, что после бесчисленных обращений к руководству они добьются освобождения Пьера Клоделя. «Невозможно выразить мою радость и благодарность», – писала Марион в сентябре 1940 года. Ее энтузиазм был преждевременным. Месяц спустя, после допроса в лагере, дело Клоделя, похоже, было отклонено. «У нас плохое предчувствие и мало надежды». Но они не сдавались. Отчаянные попытки продолжались до тех пор, пока в январе 1941 года не пришли хорошие новости: «Спасибо Провидению за освобождение Пьера Клоделя!» – такими телеграммами обменялись члены семьи.