32

Сомнения в том, что премьеру танцуем мы, у нас с Грачевой не было, столько сил было положено на эту «Дочь фараона»! Но за пару дней до нее стало известно, что премьеру танцует Н. Ананиашвили. Мы решили объясниться и напрямую спросили: «Пьер, мы будем танцевать премьеру?» Он сказал: «Я приехал ставить балет для Ананиашвили, а вас выбрал по видеозаписи». – «Как, Пьер? Мы с вами проработали одни почти три месяца, и вы так с нами поступаете?» Он повторил, что главная звезда в нашем театре – Нина Ананиашвили и что он и руководство решили (подчеркнув слово «руководство»), что премьеру будет танцевать она. После этих слов я встал и ушел. Надя очень плакала.

На самом деле Лакотт, как любой француз и выученик Парижской оперы, большой царедворец. М. И. Петипа тоже был великим царедворцем. Если почитать его мемуары, становится понятно, как он юлил, потому что каждая балерина имела своего покровителя, своего Великого князя, и надо было каждую уважить, и дать ей премьеру, и обласкать, и сделать вид, что он ее любит больше, чем другую. Лакотт поступал так же: отобрал премьеру у Грачевой, отдал Ананиашвили, потому что она была в фаворе. Чуть позже, когда в фавор вошла Волочкова, он убеждал нас с Филиным вводить в «Дочь фараона» Настю. Мы отказались, он стал уговаривать другого артиста. Не состоялось, потому что Волочкова вышла из фавора.

В общем, на следующий день после объяснения с Лакоттом мы с Надей не пришли на репетицию. Пьер пошел на нас жаловаться. На что руководитель балета А. Фадеечев сказал, что мы, как премьеры, имеем право отказаться не только от репетиций, но и от участия в спектакле. Ко мне после этой истории Пьер подходить побоялся, я – мальчик резкий, он стал уговаривать Грачеву. Когда та отказала, настал черед наших педагогов: Н. Б. Фадеечева и М. В. Кондратьевой. Они сказали: «Ребята! Станцуйте хотя бы генеральную репетицию! Вы три месяца убивались, пусть хоть зритель увидит, как этот балет поставлен».

Мы станцевали генеральную, потом решили выйти вторыми и станцевать свою премьеру, выпавшую на 7 мая. Я уже сел гримироваться, когда вбежала Надя: «Коля, пошли в зал! Обрезали второе аdagio!» – «Как обрезали?» – «Сейчас пришел Пьер и сказал, что надо идти репетировать, музыки ровно половина осталась!» К этому моменту спектакль был уже упрощен и сокращен. Но и позднее, при восстановлении в 2002 году, когда его перенесли на сцену Кремлевского дворца съездов, а потом и в 2003 году «Дочь фараона» был уже другим балетом. Я в том участия не принимал, поскольку находился в парижском госпитале…