И не покинул, и не отряс, а ещё судорожно цеплялся за него, и это очень важно, так как напрямую связано с нашей темой. На закате своих дней Сухово-Кобылин рассказывал племяннику:

– Твоя мать написала около 1851 или 1852 года очень ловкую сценку из светской жизни. У меня за обедом в интимном кругу зашла о ней речь, и я упрекнул твою мать, зачем она разменивает свой талант на мелкие вещи, а не пишет прямо для сцены. Конечно, стали говорить о сюжете, и я посоветовал написать нечто вроде будущего, то есть зарождавшегося «Кречинского». Спросили лист бумаги, и я начал писать сценарий. В следующую субботу план был готов и одна сцена, которую я, увлечённый планом, тут же и набросал. Я прочёл план и сцену, которая поморила со смеху всю компанию. Сцена эта и теперь жива – это второе явление второго действия, то есть выход Расплюева и его слова: «Была игра».

Так зарождалась бессмертная комедия Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского». И как видим, незаурядное это событие напрямую связано с салоном графини Салиас и домом графов Гудовичей.

A. B. Сухово-Кобылин

Что касается духовного перерождения светского фата в глубоко мыслящего человека, то оно произошло не вдруг и не сразу, а связано с обретением писателем смысла своего бытия. В его дневниковой записи за июль 1854 года читаем: «Жизнь начинаю понимать иначе. Труд, Труд и Труд. Возобновляющий, освежительный труд. Среди природы, под её утренним дыханием. Да будет это начало началом новой эпохи в моей жизни. Совершился перелом. Моё заключение жестокое, потому что безвинное – ведёт меня на другой путь…»

* * *

Напротив бывшего владения Гудовичей находится дом № 12, в котором жил великий режиссёр В. Э. Мейерхольд. Из окна своей квартиры Всеволод Эмильевич любил наблюдать за жизнью переулка, называя прохожих:

– Вот идёт М., вот Л., а вот К[49]. «Да, это мы, – говорит их походка, – смотрите на нас, вам повезло, что вы нас видите, мы знамениты…» А я на них гляжу и думаю: как же они будут репетировать и играть с таким ничем непоколебимым сверхуважением к себе. Да ведь их не расшевелишь. Чехов когда-то радовался, что актёры Художественного театра похожи не на актёров, а на обыкновенных интеллигентных людей! Ни черта! Жизнь всё поставила на своё место.

Что же, великие артисты знали себе цену. В день 70-летия Москвина А. Я. Таиров говорил ему:

– В «Фёдоре Иоанновиче» вы произносите: «Я царь или не царь?» Разрешите ответить: «Вы – царь! Вы – царь в Вашем высоком искусстве, потому что по-царски державно владеете всеми его законами и тайнами, по-царски щедро отдаёте его своему народу».