В 1927 году с лёгкой руки Н. Бухарина появилось выражение «есенинщина». «Есенинщина – это самое вредное, заслуживающее настоящего бичевания явление нашего литературного дня.
Есенинский стих звучит нередко как серебряный ручей. И всё-таки в целом есенинщина – это отвратительная, напудренная и нагло-раскрепощённая матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого ещё более гнусная.
Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого национального характера: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм общественной жизни вообще…» («Злые заметки» – «Правда», 12 января).
Имя любимого поэта стало опасно произносить вслух, оборвались связи с его друзьями и его окружением. А тут ещё погиб муж Белуччи – писавший на итальянском языке прозу, и разом кончилась богемная жизнь дочери бывшей графини Курбатовой. С большим трудом Лидия Ивановна устроилась чернорабочей на завод резиновых изделий «Красный богатырь». Но это «падение», к счастью, не отразилось на её внутреннем мире: по-прежнему много читала и… вела дневник, что в трагические 30-е годы было смерти подобно. Для нас в нём интересна запись 1937 года о встрече с Рюриком Ивневым.
Это был действительно друг Есенина, безоговорочно преданный ему. Айседора Дункан, женщина изумительной чуткости, безошибочно улавливавшая все оттенки настроения собеседника, говорила, что больше всех и глубже всех любит «её Есенина» Риурик – так она произносила имя Ивнева. Находясь в Москве, друзья встречались почти ежедневно. Сергей Александрович посвятил Ивневу большое стихотворение «Пантократор».
Неожиданная встреча с Ивневым произошла у кафе «Красный мак», на углу Петровки и Столешникова переулка. Друг Есенина запомнился Белуччи-Гринёвой внутренней выправкой, сдержанностью и взглядом «в бесконечность». Теперь перед ней был замкнувшийся и «потускневший» человек. Он был любезен, но, казалось, через силу.
Лидия Ивановна сказала, что рада видеть старого знакомого, что помнит и любит его стихи, даже прочитала четыре строки из ранней лирики поэта:
Ивнев спросил:
– А что-нибудь новое читали?
– Нет. Наверное, пропустила.
– Не вы пропустили, а стихов не пропустили. В печать. В общем, я – бывший. Во всех отношениях.
Михаил Александрович[61] достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, долго искал в ней нужную страничку, нашёл наконец и, старательно выговаривая каждое слово, зачитал выписку из «Литературной энциклопедии»: «Поэзия Ивнева выражает идеологию упадочной мелкобуржуазной богемы, бегущей от революционной действительности и замкнувшейся в кругу интимных и пессимистических переживаний».