Надо думать, что не вся челядь здесь помечена: ведь кой-кому-то (заслуженным крепостным, например) не были же должны Пушкины!

Еще несколько подробностей о штатах пушкинского дома. В счете и письмах поминаются извозчики и кучера. Нужно пояснение. Пушкин не держал лошадей, а имел только карету. Лошадей нанимали. Четверка приходилась для разъезда по городу по 300 руб. в месяц (в 1836 г.). Извозчикам или кучерам платили отдельно. Последнюю карету поставил Пушкину в июне 1836 г. мастер Дриттенпрейс за 4150 руб. (с городским и дорожным прибором). С каретниками не везло Александру Сергеевичу. «Нет мне щастья с каретниками»[995]. «Каретник мой плут: взял с меня за починку 500 руб., а в один месяц карета моя – хоть брось. Это мне наука: не иметь дело с полуталантами. Фрибелиус или Иохим взяли бы с меня 100 руб. лишних, но зато не надули бы меня»[996].

Горячий барин был Александр Сергеевич. Влетало от него по временам людям. Он сам рассказывает жене об одной сцене избиения слуги, в которой он был неизбежным победителем. Летом 1834 г. он жил один без семьи на квартире в доме Оливье. Это был тягчайший период его жизни во многих отношениях. Горькие и грустные думы одолевали его. Остро и больно он переживал гнет милости своего государя. С какой радостью он отвергнул бы эту милость! И тут же совершенно вздорная история, о которой он писал жене в июне 1834 г.: «Кстати о доме нашем: надобно тебе сказать, что я с нашим хозяином побранился, и вот почему. На днях возвращаюсь ночью домой; двери заперты. Стучу, стучу; звоню, звоню. Насилу добудился дворника. А ему уже несколько раз говорил: прежде моего приезда не запирать. Рассердясь на него, дал я ему отеческое наказание. На другой день узнаю, что Оливье на своем дворе декламировал противу меня и велел дворнику меня не слушаться и двери запирать с 10 часов, чтобы воры не украли лестницы. Я тотчас велел прибить к дверям объявление, писанное рукою Сергея Николаевича (Гончаров, брат Натальи Николаевны), о сдаче квартиры – а к Оливье написал письмо, на которое дурак до сих пор не отвечал. Война же с дворником не прекращается, и вчера еще я с ним повозился. Мне его жаль, но делать нечего: я упрям и хочу переспорить весь дом»[997]. Александр Сергеевич отвел душу. Но он был так желчен, а в его желчном настроении кто виноват? Пушкин сам и отвечает: «все тот виноват»[998]. Тот – царь, Николай ГТак в один клубок связались мужик-дворник, первый русский поэт и русский император. Царь обидел поэта, а расплатился мужик.

III

Вот и все те немногочисленные сведения о хамовом племени, служившем Пушкину, которыми мы располагаем. Умер господин, и челядь разлетелась в разные стороны. Опека расплатилась с вольнонаемными, а крепостные остались крепостными и вернулись в места оседлости. Относительно некоторых был поднят вопрос об освобождении их от крепостной зависимости.