На следующее утро 30 ноября 1942 г. меня вызвал генерал-майор Метц. Ночью около тысячи русских кавалеристов и двадцать танков совершили рейд на железную дорогу и атаковали Кротопово, которое защищал майор Веше с частями 430-го гренадерского полка. Он сам был ранен, три офицера убиты, погибло много солдат.

18-й гренадерский полк наносил удар к западу от железной дороги на юг. Я стоял в неглубоком окопе, прорытом на вершине невысокого холма, и наблюдал за боевыми действиями 18-го гренадерского полка и 5-й танковой дивизии. Ко мне подошел полковник Беккер, он был в ярости. Командование 5-й танковой дивизии, не поставив нас в известность, отвело танковую роту. Полковник заявил: «Мой полк не может без танковой поддержки атаковать русские танки». Да, это было недружественное решение офицера штаба направить танковую роту, входившую в состав 5-й танковой дивизии, обратно в полк. Последствием этого было серьезное выяснение отношений с Метцем, но в итоге так ничего и не изменилось. 18-й гренадерский полк вынужден был сражаться в тылу всего лишь с несколькими танками, в то время как русские сосредоточили все свои силы против 5-й танковой дивизии, чтобы осуществить прорыв именно в этом месте. 18-й гренадерский полк достиг поставленной цели – участок железной дороги Сычевка – Ржев был отбит у противника.

С полосы атаки 18-го гренадерского полка было видно, как 5-я танковая дивизия вела бой: она то отходила, то снова шла в наступление. Используя орудия 3-го батальона 129-го артиллерийского полка, командир которого майор Мюллер стоял рядом со мной, мы вступали в бой там, где русские собирались атаковать. Над нами с грохотом проносились немецкие и русские самолеты-бомбардировщики. Я отдал приказ 18-му гренадерскому полку продвинуться на восток в направлении леса, где прорвалась русская кавалерия. Кроме нескольких разграбленных и покинутых немцами жилищ, ничего обнаружено не было.

1 декабря 18-й гренадерский полк подбил два танка. Полк прочесал лес к востоку от железной дороги, не входя в соприкосновение с противником. Одна танковая рота 2-й танковой дивизии, которую выделил 39-й танковый корпус, намеревалась заехать в лес. В доме в деревне Федяково я установил телефонную связь с командиром 39-го танкового корпуса.

Моя боевая группа теперь подчинялась этому корпусу. Прорвавшиеся в составе трех кавалерийских дивизий русские входили во 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Пленный офицер штаба одной из этих дивизий давал показания об этой бессмысленной атаке, которая привела к большим потерям, а жалкие остатки этих соединений прорвались на восток. Маневренность кавалерии приводила к тому, что наша пехота за ней не поспевала.