Когда дивизионный штаб из Нарбона перевели на новое место, поблизости от города в один заброшенный замок, красных испанцев направили на земляные работы при строительстве блиндажа. Это были любезные, обходительные люди. Несколько раз нас посещала, приезжая из города, супружеская пара, владельцы замка. Муж был человек старый, который в прошлом учился в Лейпциге и говорил по-немецки. Мы проводили время в приятной беседе, в то время как его жена проверяла, все ли серебро на месте. Мы не были грабителями. Однако в военный суд обращались по поводу кражи вина или апельсинов и всяких других вещей. Все виновные несли дисциплинарную или уголовную ответственность, но большей частью обходились предупреждением.

Позднее, когда оккупационные войска в Германии путали «твое и мое», я задавал себе вопрос, правильно ли было тогда наказывать мелкие правонарушения штрафом.

Мы законным образом поддерживали дисциплину, защищали население оккупированных областей и не допускали бесчинства.

К нам прибыл дивизионный оркестр с Восточного фронта. Для поднятия духа войск здесь он был не так нужен, как там, где не было никаких развлечений. В небольших занятых нами французских городках постоянно звучала музыка. Однажды в Безье я приказал батальону под музыку пройти торжественным маршем, чтобы показать населению дисциплинированных солдат.

После моих ежедневных посещений позиций батальонов вечером проводилась оценка обстановки вместе с начальником оперативного отдела штаба; для улучшения обороны наблюдения велись только по приказу. На скалах у Лёката располагалась радарная установка люфтваффе, которая обслуживалась дивизией. Командир показал на большом стеклянном экране обстановку; нечто подобное я наблюдал под Минском на радаре в поезде. В то время как тогда было возможным ночью «вести» с помощью радиотелефона немецкие истребители в бой против русских самолетов и наблюдать успешные результаты применения этой техники в виде сбитых самолетов противника, то теперь было в наличии все то же самое, за исключением самих наших истребителей. У радарного расчета военно-морских сил появились особые пожелания. Они не получили от дивизии мыльного порошка, чтобы постирать белые бескозырки, и никакого спецснабжения, которое полагается экипажу подводной лодки. Просьба была переправлена служебным путем руководству флота, который и решил проблему.

Пестрая череда визитов высоких особ и начальников никак не прекращались. Приезжал генерал Тейзен, «комиссар по вопросам рационализации» при командовании «Запад»[127]. Он отказался от проведения проверки в дивизии, зато вечером праздновал за столом вместе с близкими друзьями из 262-й дивизии и оркестром народных инструментов батальона связи из Вены.