Мы верили, что немецкие офицеры подпадают под действие Гаагской конвенции об обращении с военнопленными. Это предположение было вскоре опровергнуто как во Фленсбурге, так и в Реймсе.

В Реймсе нас разместили в небольшом замке Доммарж за колючей проволокой. Мы встретили генерала Фангора, который вместе с представителями всех других подразделений Генштаба оказался здесь раньше нас. В полдень прибыл министр сельского хозяйства рейха Бакке. Фангор напрасно протестовал против обращения с нами как военнопленными, поскольку мы считали нашу задачу наполовину дипломатической. Комендант лагеря, в нашем представлении, ничего из себя как офицер не представлял. Когда 23 мая мы покидали Доммарж, капитан Флайс потребовал от нас сдать часы и кольца, в лагере для военнопленных их бы все равно отняли. Следует все же признать, что обходился он с нами нормально.

17 мая нас первый раз привезли в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Реймсе. Мы сидели за длинным столом напротив американских и английских офицеров в комнате для переговоров. Шла съемка, и были включены магнитофоны. Мы сидели напротив начальника связи Эйзенхауэра английского генерал-лейтенанта Николса.

Мы поприветствовали друг друга кивком, и он спросил нас о нашей партийной принадлежности. Мы особо подчеркнули, что являемся профессиональными солдатами и не можем состоять в партии. Борнемана и Роттлера, офицера резерва танковой группы, спросили, занимали ли они прежде высокие должности. Затем мне задали вопрос, знаю ли я о тайной кабельной сети СС. Мой ответ был отрицательным, что таковой сети попросту не существовало. Затем мне уже можно было начинать рассказывать о состоянии немецкой кабельной сети дальней связи и наших попытках прибегнуть в критической ситуации к постоянной телефонной сети. Нашей целью было решить вопрос с тяжелым положением беженцев, дезорганизацией во всех областях на пути восстановления в первую очередь линий связи. Для восстановительных и ремонтных работ в нашем распоряжении еще были незадействованные полки связи. Меня поразили слова Николса: «Мы намерены передать вам, под нашим контролем, решение этих задач». В действительности все было по-другому.

Фангор и его офицеры опрашивались параллельно, как и Бакке, который был добрым товарищем. Сын немецкого помещика из-под Тифлиса, он воспитывался в России и в годы Первой мировой войны был там интернирован. Теперь, как прежде Дарре, он заботился о том, чтобы снабжение продовольствием в Германии не скатилось к низкому уровню 1917 г. Он живо рассказывал о своих коллегах в министерстве и Гитлере. Теперь западные союзники знали об особенностях сельского хозяйства страны и возделывании ее почв.