«У меня была радостная встреча с Августейшими детьми после долгих месяцев разлуки. Я была в ужасе, увидев, каким болезненным выглядел Цесаревич. Он был страшно худым и не мог ходить из-за того, что его колени не сгибались от долгого лежания в согнутом положении. Он был очень бледен, и его темные глаза казались еще больше на маленьком исхудавшем личике. Ольга Николаевна также очень изменилась. Неизвестность и беспокойство за отсутствующих родителей, ответственность, которую она несла, оставшись главой дома с заботами о больном брате, превратили хорошенькую яркую девушку двадцати двух лет в увядшую и печальную женщину средних лет. Она единственная из девочек остро понимала опасность, в которой находились родители. Письма от Императрицы приходили редко, хотя она писала детям каждый день (она нумеровала свои письма, и они видели, что многие никогда до них не доходили)»[417].

Упоминание о якобы совершенном надругательстве над Великой Княжной Ольгой Николаевной в книге Грэга Кинга «Романовы. Судьба Царской династии» явилось одним из самых досадных искажений исторической правды в отношении Царской Семьи. Френсис Уэлч в своей книге «Романовы и мистер Гиббс» также высказалась на эту тему без указания каких-либо источников, сославшись на воспоминания друга одного из солдат охраны. Разного рода фантазии авторов с использованием слухов и сомнительных источников порождают своеобразную эстафету — такую же, как и в случае создания мифа о Г. Е. Распутине. Таким образом, книгу американских авторов Грэга Кинга и Пенни Уилсон нельзя рассматривать в качестве серьезного исследования, поскольку она искажает ход событий.

К. А. Протопопов

Дневники Ч. С. Гиббса, написанные летом 1916 года[418]

Дневники Ч. С. Гиббса, написанные летом 1916 года[418]

МОЙ ДНЕВНИК

29 июля 1916 г.

Я решил начать вести дневник — не такой, который пишешь каждый день скорее из чувства долга, чем по желанию, а просто когда будет к этому расположение. Мне кажется, это обычно называется тетрадью для заметок, а не дневником, но, в любом случае, именно этим я намереваюсь попробовать заняться.

Я провожу лето в деревне, если вы можете назвать Царское Село деревней — некоторые называют, хотя многие, возможно, большинство — нет. Было бы правильнее называть его «городом сельского типа» или «урбанизированной глушью» в зависимости от того, как вы на это посмотрите, потому что Царское Село состоит из огромного количества домов и казарм, так как это еще и крупный военный центр; а также множества очаровательных дворцов, окруженных искусственными парками и водоемами, тоже искусственными. Все это сейчас, по прошествии времени, приобрело естественный вид, как будто все это так и было создано природой, а не создано человеком, как было на самом деле. Но хотя таково само Царское Село, окружающая местность до сих пор сохранилась в своей нетронутой дикости бесплодных болот. Итак, здесь я провел свое лето, то есть скорее ночи, чем дни, поскольку близость Петрограда ставит крест на отдыхе и покое тела, как ни пленительны они для ума. Итак, я часто туда езжу, неудачно распоряжаясь «сезоном». Тем не менее, для меня уже очень много значит проводить ночи в покое, страдая только лишь от разбойника-кота, который по ночам посещает мое обиталище, запрыгивая внутрь через окно, и оставляет свою визитную карточку (на самом деле, несколько) в виде множества четко различимых отпечатков лап на скатерти. Хотя, справедливости ради, добавлю, что это бывает только в дождливую погоду, и у меня нет половика перед окном. Котик наслаждается моим гостеприимством и демонстрирует свою высокую оценку мастерству придворного повара, доедая все оставшееся, за исключением салата, соли и горчицы, которые, строго говоря, не были приготовлены и поэтому не могут задеть его чувств.