Из воспоминаний А. А. Теглевой — няни Августейших детей, находившейся при них с 1902 года:
«До Тюмени мы ехали на пароходе, том же самом, на котором мы ехали и в Тобольск. Родионов запретил Княжнам запирать на ночь Их каюты, а Алексея Николаевича с Нагорным он запер снаружи замком. Нагорный устроил ему скандал и ругался: „Какое нахальство! Больной мальчик! Нельзя в уборную выйти!“ Он вообще держал себя смело с Родионовым, и свою будущую судьбу Нагорный предсказал сам себе. Потом, когда мы приехали в Екатеринбург, он мне говорил: „Меня они, наверное, убьют. Вы посмотрите, рожи-то, рожи-то у них какие! У одного Родионова чего стоит! Ну, пусть убивают, а все-таки я им хоть одному-двоим, а наколочу морды сам!“ В Тюмени мы пересели в вагоны» (
Из воспоминаний Е. Н. Эрсберг — помощницы няни Августейших детей, находившейся при них с 1903 года:
«Кажется, 6–7 мая по старому стилю мы выехали из Тобольска и через несколько дней прибыли в Екатеринбург. Дорогой Родионов также худо держал себя с нами. Он не позволял в грубой форме, с придирками затворять Княжнам Их каюты. Алексея Николаевича с Нагорным он запер снаружи на ключ, и Нагорный нарочно разбудил его ночью, требуя выхода» (
Из воспоминаний фрейлины М. Г. Тутельберг, одной из первых поступившей на службу к Ее Величеству и состоявшей при Императрице с 1894 года:
«Когда уезжали мы с детьми, тогда Родионов взял все из дома: все вещи, принадлежащие Губернаторскому дому. Опознавал ли Татищев или Гендрикова или Буксгевден Родионова, я не знаю и не слыхала об этом ничего. Я ничего не знаю, как обходился Родионов с Нагорным. Я не слышала, чтобы Родионов плохо обращался с княжнами и Алексеем Николаевичем. Я слышала, что он „советовал“ княжнам не запирать дверей их кают, мотивируя это требованиями безопасности для них же самих: может ведь случиться пожар. Я знаю, что он запер каюту Алексея Николаевича снаружи на замок, но, по-моему, он это сделал из хороших побуждений: мало ли кто может взойти, а внутренней охраны не было. Мы прибыли в Екатеринбург 9 или 11 мая» (Росс Н.