Вазари поведал о том, как папа нанес визит Микеланджело, когда тот закончил фреску уже более чем на три четверти. В свите понтифика пришел тогда в часовню и Бьяджо да Чезена, папский церемониймейстер, человек гордый и надменный. Его спросили, что думает он об этой живописи. Он отвечал, «что совершенно зазорно в месте столь благочестивом помещать так много голышей, столь непристойно показывающих свои срамные части, и что эта работа не для папской капеллы, а для бани или кабака»[1282].

Если эта история верна, то Бьяджо, вслед за папой Адрианом VI, сравнил творение Микеланджело со stufa, или парной баней. В этих публичных банях, мода на которые пришла в Италию из Германии, римляне XVI века могли увидеть своих соотечественников нагими[1283]. Естественно, они пользовались репутацией мест, где назначались тайные свидания, их считали чем-то вроде борделей с горячей водой. Возможно, Микеланджело сам посещал подобные бани и даже ценил их, поскольку они давали идеальную возможность созерцать обнаженное тело в самых разных позах. Разумеется, его современники неоднократно отмечали подобную связь[1284].

Вердикт, во всеуслышание вынесенный Бьяджо, имел самые непосредственные последствия. Микеланджело «в отместку изобразил его с натуры, не глядя на него, в аду в виде Миноса, ноги которого обвивает большая змея, среди груды дьяволов»[1285] (и, хотя Вазари об этом умалчивает, гигантская змея впивается владыке ада в пенис).[1286]

* * *

Не успев завершить «Страшный суд», Микеланджело получил тяжелые травмы. По словам Вазари, «ему случилось упасть, не очень, впрочем, с большой высоты, с подмостьев этого произведения, и он повредил себе ногу, но, несмотря на боль, он из упрямства никому не позволял лечить себя». Все это весьма напоминало очередной приступ депрессии, вызванной гневом и раздражением, из тех, что случались у него неоднократно, особенно от крайней усталости, изнеможения и постоянной тревоги. На сей раз его поведение граничило с самоубийственным. В антисанитарных условиях тогдашнего Рима незалеченная рана могла представлять чрезвычайную опасность. Микеланджело спас его друг, флорентийский врач по имени Баччо Ронтини. Вазари описывает, как доктор пришел проведать страждущего Микеланджело, постучал в дверь, не получил ответа, сумел проникнуть в дом и обнаружил художника «в отчаянном состоянии»[1287]. Врач отказался оставить больного и пребывал при нем, пока не наступило улучшение.[1288]

Страшный суд. Деталь: Минос, терзаемый змеей. 1536–1541

* * *

31 октября 1541 года мир наконец узрел «Страшный суд» – спустя восемь лет после того, как папа Климент уговорил Микеланджело взяться за этот заказ, и пять с половиной – после того, как он фактически приступил к работе[1289]. За исключением «Воскресшего Христа», это было первое крупномасштабное произведение Микеланджело, представшее взорам публики за последние ровно двадцать девять лет, со времен потолочного плафона Сикстинской капеллы. По словам Вазари, Микеланджело «открыл его… поразив и удивив им весь Рим, более того – весь мир; да и я, находившийся в Венеции и отправившийся в том году в Рим, чтобы его увидеть, был им поражен»[1290].