Рахиль, или Жизнь Созерцательная. Деталь гробницы Юлия II. Ок. 1541–1545

Впрочем, с точки зрения теологии эти два лагеря в 1541 году только формировались. Существовали те, кто сохранял верность единой западной Церкви и принимал верховную власть папы, однако тяготел к воззрениям, которые задним числом можно счесть протестантскими. Одним из них был кардинал Поул; с другими Виттория Колонна сблизилась в тридцатые годы в Неаполе. Среди этих «католических интеллектуалов с протестантскими симпатиями» обращали на себя внимание Хуан де Вальдес (ок. 1500–1541), испанский богослов, бежавший в Италию от преследований инквизиции, и монах-капуцин Бернардино Окино, ставший любимым проповедником Виттории.

В целом эта группа получила название «спиритуалы»[1301]. Она представляла собой аристократический литературный и интеллектуальный кружок, члены которого сочиняли сонеты столь же часто, сколь и религиозные трактаты. Один из его участников, секретарь Поула Маркантонио Фламинио, был известен как поэт и соавтор книги «Beneficio di Cristo» («Милость Христова»), в которой наиболее полно излагались религиозные взгляды спиритуалов; он мог служить примером того, насколько неразрывно были связаны литературные интересы спиритуалов с их богословскими устремлениями.

Спиритуалы куда менее тяготели к популизму и воинственности, нежели реформаторы Северной Европы. Они чаяли личной веры, основанной на сближении с Христом, столь же нерасторжимом, сколь и узы, соединяющие влюбленного и его даму в петраркистском сонете. Это смешение влюбленности и благочестия два десятилетия спустя чрезвычайно привлекло инквизиторов, расследовавших дело Виттории Колонна[1302]. Снова и снова выжившего члена спиритуалов, попавшего им в руки, допрашивали они не только о религиозных взглядах Виттории, но и о ее отношениях с Поулом и с другим видным реформатором, кардиналом Джованни Мороне. Задавая эти вопросы, инквизиторы словно каждый раз намекали: а что, если они были не только еретиками, но и любовниками? По-видимому, нет, хотя последний биограф Виттории замечает, что ее чувства к Поулу граничили со страстной влюбленностью[1303][1304].

О том, насколько переплетены были поэзия, религия и ощущение близости к Спасителю в представлении спиритуалов, прекрасно свидетельствует один из сохранившихся фрагментов переписки между Микеланджело и Витторией. Маркизу тяготила литературная слава. Она возражала против пиратских публикаций своих стихов. Впрочем, свою любовь к Микеланджело она воплотила в поэтической антологии. В письме к племяннику Лионардо Микеланджело описывал этот стихотворный сборник так: «…пергаментная книжица, которую она мне подарила лет десять тому назад и которая содержит сто три сонета»[1305][1306].