В наиболее концентрированном виде мениппова сатира представляет нам «образ мира в терминах единой умственной схемы». Следует добавить, однако, что этот «образ» в определенных проявлениях анти-умственный и сверх-умственный. Он представляет собой попытку разума установить «схему», превосходящую умственные категории, обнажающую наивность и в конечном счете губительность чисто умственных конструкций, которые якобы рационализируют и систематизируют сложный мир человеческого опыта.

Как справедливо отмечает Фрай, «Романист видит зло и глупость как социальные болезни, но в менипповой сатире автор видит их как болезни ума, как своего рода безумное педантство»[998].

В «Похвале глупости» эти болезни представлены схоластами и стоиками; в «Москве – Петушках» – «научными» теориями марксизма-ленинизма и академической манерой в целом. Оба рассказчика издеваются над терминологией и риторикой своих оппонентов, показывая их смехотворность перед их же собственными дикими аргументами (см., в частности, попытку Венички создать кантовскую теорию икоты) и производя комическую мешанину знаний, пародирующую устремления каждой из их культур к обобщающему компендиуму[999]. В этом процессе они опираются на сходные приемы – такие как постоянное ироническое цитирование, прямое и непрямое, авторитетных источников. Комический эффект усиливается переплетением издевательски-ученого разговора с характерной для спора болтовней, что свойственно для обоих рассказчиков. Целые абзацы держатся на риторических вопросах, а предложения, как правило, связываются частями и фразами, которые сигнализируют о согласии или несогласии, провоцировании или утверждении[1000].

Многие из этих черт можно, конечно, найти и у Рабле, и у Стерна, и у других использовавших менипповы приемы авторов, у которых «творческая трактовка всеохватной эрудиции» была «организующим принципом» (Фрай)[1001]. Однако «Похвала глупости» и «Москва – Петушки» делают это в рамках конкретного поджанра (издевательского восхваления/энкомии), обладающего своими чертами: единое движение шутливо-серьезных аргументов (основанных на идее глупости/алкоголя); сходная кульминация, где шутливость уступает серьезности; и сходное структурное напряжение между фрагментацией и единством, линейностью и круговой композицией – где единство и круговая композиция в конечном счете одерживают победу. Стультиция считает себя по своей природе неделимой и отказывается разбивать свою речь на аккуратные риторические отрезки – так и Веничка ведет речь в ходе своей поездки, разделенной на отдельные станции, в линейной, вроде бы, прогрессии – но возвращается как раз туда, откуда начался его путь[1002].