Эпилог

Эпилог

Предпоследнее десятилетие двадцатого века было ужасным. Закончилось же оно с надеждой на лучшее, потому что появились признаки грядущего крушения советской системы. Казалось бы, настал подходящий момент поставить точку в этих мемуарах.

Моя «холодная война» завершилась в 1989 году. Это была война против советского строя, и мне хочется думать, что я сражался «с Россией» не в смысле «против России», а в смысле «вместе с Россией» и ее народом против деспотической власти.

Между Россией и западным миром возникнет много новых проблем, и мы не знаем, что взрастет на месте руин, оставшихся после Ленина, Сталина и Брежнева. Будет ли это нищета, крайний национализм, христианский фундаментализм или фашизм, а может даже и ностальгия по временам Сталина. Но в одном, я думаю, мы можем быть уверены: восстановление Советского Союза невозможно. Советы проиграли «холодную войну».

Я мог бы порадоваться тому, что победа была почти бескровной, но ведь это не совсем так. «Холодная война», может быть, и была «холодной» с точки зрения главных ее участников. Однако параллельно шла еще и третья мировая война, не менее «горячая», чем две первых, если считать, что в региональных конфликтах, непосредственно связанных с борьбой Востока против Запада: в Анголе, Эстонии, Эфиопии, Венгрии, Корее, Латвии, но особенно в Афганистане и Вьетнаме — погибли миллионы людей.

Я рад тому, что британская армия в 1957–1958 годах потратилась, чтобы обучить меня русскому языку. Зато меня не пришлось призывать для допросов советских военнопленных или их передислокации строевым маршем. Запад победил благодаря идеям и более успешной экономике, а не на поле брани. «Гриб» не поднялся в воздух. Кнопку не нажали. Армагеддона не случилось. Победа была достигнута с помощью книг и радиопередач, через проталкивание наших идей в СССР любыми доступными средствами, а также через разоблачения, как предлагал Сахаров, случаев нарушения прав человека.

Поэтому я не сожалею о том, что ринулся в сражение и стал «оголтелым антисоветчиком», как меня называли в КГБ. Если я и пострадал из-за того, что в 1970 году перевел на английский язык «Раковый корпус» Солженицына, то это было досадной случайностью, которая всегда может произойти с любым человеком, пытающимся остаться честным в условиях жестокой схватки. И если мне закрыли въезд в коммунистическую империю более чем на пятнадцать лет после того, как моя позиция по отношению к советскому строю ужесточилась, то такова была цена за нежелание сдержать прыть моей пишущей машинки, и жаловаться тут нечего.