Я ведь еще и вовсе не знала, что Андрей – это Власов, а уже была благодарна автору (знаю, что упрямому атеисту, и этим – не атеизмом, а верностью себе, тем, что не поддается никаким модам, – и этим дорогому…) за икону, за эти важные слова, опять же за историческую память. Попробовать докопаться до того, КАК БЫЛО. Но и у Вас, как и у великих предшественников, никогда в литературе на самом деле это не критерий, просто в нашем сознании, что бы там ни говорили генералы-участники 1812 года, навсегда останется Толстой, миф всегда сильнее правды, но, если миф – в самом высоком значении – растет из правды, из стремления к ней, а не из партийных соображений, тут уж для искусства совершенно безразлично, какая именно партия.

Вот сижу за машинкой, и это вечное грызущее, горестное сознание невыразимости. Я испытала счастье, вот и надо сказать автору – Георгию Владимову спасибо за счастье и перестать мудрствовать. Но столько расшевелило во мне это чтение. И мою осень 1941 года, я ходила к Мавзолею прощаться… ладно, это уже другое, это моя жизнь, которая все чаще с годами кажется мне не то что чужой, но прожитой другим человеком.

Может быть, еще скажу вот о чем: немцы в Ясной Поляне. Во-первых, я этого ждала, была уверена, что поднялось и былое чувство – осквернения, но как же замечательно это написано! И Гудериан за столом Толстого, и все, что происходит в его душе… Еще к той фразе про чудо. Ведь когда я читала про лавину отступления, я все равно – и не потому, что я знала про то, что было в декабре, а из самих страниц – над страницами стелется то самое нечто, что и является чудом, что вырастает из всей обыденности войны, из грязи и крови, из горбушки, заначенной Шестериковым, разделенной с милиционером, из мата, изо всего – чудо жизни, ее непредвиденность, чудо России, и чудо русской литературы.

Не знаю, где были написаны эти страницы, в Москве или Голландии[535]. Но ведь прежде, и когда я училась, и когда сама учила других, для меня фразы «Мертвые души» написаны в Риме, а «Идиот» во Флоренции были проходными фразами, а сейчас они наполнились не только зрительными впечатлениями, я видела эти дома – но просто эмиграция наполняет все это своим содержанием… Так что это все равно. Важно, что книга написана и КАК. Это общий наш всехний праздник, что такое есть…

Очень хочется, больше, чем хочется, прочитать сразу все, что дальше. Поймите, тут нет никакого интереса к событиям, просто я уже с этими людьми живу, прожила долго, как им дальше…

В той части, что была опубликована в «Континенте»[536], у меня вопрос – можно сказать и разногласие. Видите, как тут и интонация меняется – хотя и там я не оторвалась, пока не кончила, но нарастало ощущение, что ИХ всесилие перенесено на эпоху раньше.