Тут, собственно, трудно спорить. Но и гораздо позже я не жила в стране, где смершевец, чекист стоял за каждым кустом, не говоря уже – за каждым человеком. Мы недавно по другому поводу спрашивали друг друга: вот наша квартира в Москве. Вы знаете все внешнее, отключение телефона, разбитые окна, перехват почты. Быть может, не знаете, что несколько человек из не самого близкого окружения (за одним исключением) вызывали. Но вот мы спрашивали друг друга: а кто был приставлен? кто ходил в наш дом со спецзаданием? И отвечаем: мы таких не знаем. И уверены – это не наша глупость, легкомыслие, наивность – как хотите называйте. Просто в среде наших настоящих друзей не было ИХНИХ людей.

…Разговор Шестерикова со Светлооковым – замечателен. Во всем, в каждой детали. Да и те «вербовки» точны, и с девицей, и с другими. Быть может, дело в их «сгущенности», что ли? Как бы то ни было, вопрос остался тогда, хотя прочитанное (а сейчас из моей все более дырявой головы улетучивается с невероятной быстротой) – многое запомнила. И еще с самого давнего чтения запомнила, как едут в Москву генерал и ординарец…

…книжка в «новомирского» цвета обложке принесла несколько часов полного счастья. Как это невероятно много в нашем мире, исполненном несчастий!

Спасибо Вам!

Ваша Рая Орлова

Еще несколько слов (как от книги не могла оторваться, так теперь не могу оторваться от этого письма, а между тем нужно срочно разогревать обед, слава богу, что не готовить, вчера сделала), мы едем в Айфель к Аннемари[537], уже один раз были между поездками. Сговорились на сегодня.

Лев обещал по оставшимся двум страницам записок Бёлля про Обломова пройтись и на этих днях пошлем[538]. А письмо – сразу, потом начну мяться, жаться, станет неловко и все прочее.

Добавить же в письмо мне вот еще что захотелось: здесь все более укрепляется у меня убеждение, что из ненависти (пусть оправданной, пусть священной и др.) рождается только ненависть, и – как у Вас сказано, замкнутый круг, преступление – месть и так – дурная бесконечность. Только доброта может действительно спасти мир, нас, каждого в отдельности. И я так счастлива была этой разлитой и недекларируемой доброте. Ведь как же естественно было Шестерикову бросить – сто раз – своего раненого генерала… И многое другое.

Тут хочу повторить сказанное по телефону: благодарна и редактору – за редчайшими исключениями для него: в на редкость спокойно умной статье не может Поповский не лягнуть Ильфа и Петрова[539]. Надо бы поместить рецензию на прекрасную книгу «Край непуганых идиотов»[540]. Мало кто знает, что на тех страшных «присоединительных» письмах требования расстрела в 1937 году, где есть подписи Тынянова[541]и еще многих достойных людей, ни на одном нет подписи ни Ильфа, ни Петрова. Это только один факт… Благодарна, что в этом номере сильно ощущается, что Вы и на самом деле не разделяете слов Ленина: прежде размежеваться, а потом уже объединяться…[542] Этот номер выполняет роль объединительную, и здесь, и с нашим континентом, с нашей родиной. И ничего более важного, по-моему, и нет. Вот этот дух Твардовского (в лучшем, что у него было) как бы прекрасно сохранить. Дай Вам обоим сил!