Почти что у всех советских авторов мы находим общую черту: явное предпочтение отдается ими механической цивилизации, конечно, в ее советской трактовке. Природа рассматривается ими прежде всего как объект, к которому можно приложить энергию горожанина. Руссоистские тенденции приобщения к природе, бегство от городской жизни теперь встречаются только как редкие исключения: Пришвин – одно из них. <…> Ни один из современных советских писателей не умеет, как он, видеть и внимать деревьям, зверям, птицам, понимать их язык.

Книга Яновского была написана скорее в жанре героического эпоса, в нее вошли лирические описания степи: «Обе книги – и Пришвина, и Яновского – как мы видим, трактуют не злободневные темы, темы, к которым авторы призываются как правящей партией, так и “папой советской литературы” Горьким, и какой-то частью читателей»[586].

В начале 1936 года с вышедшей в «Правде» 28 января печально известной редакционной статьи «Сумбур вместо музыки», в которой был разгромлен Шостакович, начался очередной этап ущемления художественных свобод в СССР. За этим последовали публичное осуждение Булгакова и новый запрет его произведений. 9 апреля Горький ответил на происходящее своей последней большой статьей в защиту «формализма» [Fleishman 1990: 196–203]. Тем временем вслед за своей третьей статьей «Lettres russes» Замятин выступил с еще более откровенной критикой советской культурной политики. 24 мая он завершил работу над статьей «Actualites sovietiques» («Новости из Советского Союза»), первоначально предназначавшейся для газеты левого толка «Vendredi» («Пятница»), хотя она осталась неопубликованной и вышла в Нью-Йорке только в 1990 году. Это был его ответ на дискуссии, начавшиеся после нападок на Шостаковича:

Последний mot dordre [лозунг] в советской литературе – это борьба с «формализмом». Сигнал к атаке был дан статьей в московской «Правде». <…> Генеральное сражение разыгралось на нескольких собраниях писателей в Москве в середине марта. Одновременно словопролитные бои с «формалистами» проходили на собраниях художников, режиссеров, музыкантов.

Последний mot dordre [лозунг] в советской литературе – это борьба с «формализмом». Сигнал к атаке был дан статьей в московской «Правде». <…> Генеральное сражение разыгралось на нескольких собраниях писателей в Москве в середине марта. Одновременно словопролитные бои с «формалистами» проходили на собраниях художников, режиссеров, музыкантов.

Затем он дает объяснение термину «формализм», описывая стремящееся к ярким эффектам, но полное оригинальности творчество Мейерхольда и лингвистические исследования Шкловского, Тынянова и Эйхенбаума. Он подчеркивает, что в ходе недавних нападок в это понятие грубо включили все «левые» формы в искусстве. Почему это произошло? «Следует вспомнить, что литература в Советской России – это в некотором роде государственная служба, писатель считается обязанным служить тем же целям, которые ставит себе государство». Другими словами, «формалистами» были все те, кто не разделял утилитарного взгляда на литературу: