А тогда, в 1977 году, что мешало Додину да и самим студентам взять и поменять прозу «несговорчивого» Абрамова на какого-нибудь другого автора, что не был бы так принципиален? Да ничего не мешало! Вот только для них Фёдор Абрамов был уже вне конкуренции. Зацепил и словом, и делом, да так, что обратного пути уже не было.

Летом того же года Лев Додин предпринимает весьма отчаянный шаг – поездку студентов на абрамовскую родину. И отчаянный не только потому, что в точности никто не знал, где оно, Пекашино, и не потому, что не было денег, а ещё оттого, что Фёдор Абрамов запретил им ехать. В Архангельске на встрече со зрителями перед спектаклем «Братья и сёстры» в декабре 2007 года Додин скажет: «А мы ещё очень не хотели ехать в деревню, где живёт Абрамов, поскольку он нам запретил приезжать»{41}.

Но решение о поездке на родину Фёдора Абрамова было принято, и вопрос с деньгами разрешился оригинальным способом – её совместили с театральной командировкой по комсомольской путёвке в Республику Коми. Предполагались спектакли в Печоре, Усинске и Ухте. В запросе на путёвку не было ни слова, ни намёка на реальные планы студентов.

К тому же Лев Додин поступил так, что часть студентов, которых освободили от двадцатидневного «путешествия» по Коми, уже загодя была откомандирована в Верколу, о существовании которой вся группа узнала едва ли не перед самой отправкой тех, кто должен был готовить пинежский лагерь. А все оставшиеся спустя время, подзаработав денег во время «гастролей», возвратились в Архангельск и, пересев уже на другие рельсы, отправились в Карпогоры, а оттуда в Верколу.

«Река и бескрайние леса, монастырь за Пинегой, – вспоминает о том самом первом ещё студенческом приезде в Верколу Наталья Акимова. – От стоявшей тогда суши река сильно обмельчала, и мальчишки, те, что уже были там, и те, что приехали с нами, перенесли нас и весь наш скарб на себе.

На жительство нас определили в одно из зданий полуразрушенного монастыря, где была школа для умственно отсталых. У воспитанников школы были каникулы, и нас разместили в их апартаментах. Электричества нет, кухни нет. Еду варили на улице. В местном сельпо покупали хлеб и какую-то залежалую солёную рыбу. Были у нас ещё и консервы. Каждый день назначались дежурные по кухне, которых мы в шутку звали “кухонные баба и мужик”, причём “кухонной бабой” мог быть и кто-то из мальчишек. Варили уху, супы. Впрочем, тогда о бытовом благополучии никто из нас вовсе и не думал. Мы приехали в Верколу с определённой целью, и все знали, что на том берегу, что был напротив нас, живёт Фёдор Абрамов, а о том, что в монастыре живут студенты из Ленинграда, ему же наверняка сообщило “деревенское радио”.