«У меня нет сына. Моё дерево бесплодно. От него не пойдут молодые побеги. Но появится же однажды мальчик в Верколе, который с изумлением скажет: вот здесь он жил, вот здесь он ходил, вот здесь он купался… И для этого мальчика я, быть может, стану больше, чем породивший его отец».

Что имел в виду Фёдор Александрович, записывая такие строки?

О каком мальчике были его помыслы?

И вообще, почему появилась такая запись?

«Не судите, да не судимы будете», – гласит одна из главных библейских заповедей.

На эти вопросы мог ответить только сам Фёдор Абрамов. Впрочем, он уже сам нам на всё ответил.

Часть 13. «Достоевский – мой любимый писатель…»: Два Фёдора – связь эпох

Часть 13. «Достоевский – мой любимый писатель…»: Два Фёдора – связь эпох

Предчувствую, что кто-нибудь из читателей непременно вспыхнет нелестным словом в адрес автора, упрекнув: мол, нашёл, с чем сравнивать! И всё же предложу не горячиться, ибо сравнение не такая уж плохая вещь, если желаешь познать дедукцию в слове.

В письме Фёдору Абрамову, написанному 1 февраля 1961 года, его давний знакомый Иван Фролов дал весьма занимательную «классификацию писателей», опровергнуть которую очень сложно:

«Есть две категории писателей. Одни, уважая читателя, считая его равным, стараются быть немногословными, пишут так, чтобы заставить читателя думать вместе с автором. Другие, считая себя очень умными, рассчитывают на дураков, боятся, чтобы их не поняли превратно, и размусоливают на несколько страниц так, где можно сказать несколькими словами. А читатель дураком считать себя не хочет… Есть ещё одна категория писателей-эстетов, которые пишут на избранных… и бог с ними. Пусть пишут… Но кто их читать будет? “Избранных”-то не так уж много».

Из текста нетрудно догадаться, к какой категории писателей причислял автор письма своего друга.

Вдумчивому читателю во все времена было свойственно анализировать, сопоставлять, мыслить над текстом, искать в нем «похожести» с прочитанным ранее. И в ответ на вопрос: «Где же я это всё читал?» – вспоминаются писательские имена, чьи произведения ярче запечатлелись в сложном лабиринте памяти. Да и так называемый «литературный центризм», который никто ещё не отменял, подталкивает к этому.

Однажды Фёдор Абрамов получил довольно необычное письмо. Оно было написано 6 ноября 1978 года студенткой Йенского университета, что в Германии, Верой Нагель, которая, прочитав что-то из абрамовского, не скрывая своего любопытства, спрашивала у писателя: «Когда я читала Ваши книги и рассказы, мне казалось, что Вы продолжаете великие традиции писателей 19-го века. А можно узнать, каких именно?»