— Очень даже применима. Если бы заветы наших лидеров люди впитывали с детства, такого, как в субботу, не случилось бы.

— А вы не противоречите себе? — обрел хладнокровие Вертоусов. — Большинство собравшихся у горкома партии с молоком впитало заветы развенчанного вождя, и что произошло?

— Вот именно, что? — сам спросил директор. — Бесчинствующие элементы спровоцировали толпу на беспорядки, и пришлось принять меры. Ты бы посмотрел, что там творилось.

— Я-то видел.

— Николай Николаевич, — развела руками классная. — Кто здесь задает вопросы?

Сергей уже не обращал на нее внимания.

— Я тоже поддерживал Сеню Ушкалова из восьмого «а». Но не в силу его идейных колебаний, а оттого, что он был ранен… Смертельно ранен.

Что-то похожее на человеческое участие мелькнуло в глазах Севрюкова.

— Очень грустный и неуместный факт для нашей школы.

Взгляд Сергея уперся в одну точку. До него стал доходить смысл обреченности своей затеи… О чем можно было говорить по душам с этим сухарем, если гибель Сени всего лишь неуместный факт.

— Марьяна Львовна очень переживает, — как бы издалека донесся жалобный голос Антуанетты. — У нее и без того такой трудный класс.

«Переживает… переживает», — отстукивало в голове Сергея… Он поднял глаза на директора.

— А почему ни вы, ни Марьяна Львовна не пришли на похороны?

Севрюков, переглянувшись с Аллой Георгиевной, ответил с запинкой.

— Марьяна Львовна… скорее всего была.

Сергей едва сдерживал себя.

— Так, может, она откроет секрет, где состоялись похороны. Мать Сени до сих пор не знает, куда подевали тело сына.

Калачев предупреждающе толкнул его локтем, что не ускользнуло от внимания Севрюкова.

— А ты, Юра, можешь быть свободным, — ласково произнес он. — Встреча наша с тобой не последняя и думаю, что в случае хорошего поведения педсовет будет неуместен.