— С матерью зайди, не с отцом, — пропищала Антуанетта.

Директор аккуратно сложил газету.

— Не узнаю тебя, Сережа. Что с тобой происходит?

— Зато я вас узнаю, Николай Николаевич. Люди такое пережили. А вы… Скажите мне прямо, как коммунист комсомольцу, субботняя трагедия закономерность или случайность?

— Николай Николаевич, выставьте его, — плаксиво предложила классная.

Севрюков без всякой нужды заглянул в стол, зашуршал бумагой.

— Хотел тебе привести изречение одного классика. Правда, творчество писателя рассчитано на более старший возраст. Но ты у нас подкованный, и тебе можно было бы… И куда книга запропастилась?

— Вы своими словами ответьте.

— Конечно, случайность, — на всякий случай вытерла глаза Антуанетта.

— Своими словами? Для таких слов ты еще не дорос… Алла Георгиевна, пригласите родителей Вертоусова в школу и подчеркните, что делаете это от моего имени.

Сергей как можно вежливее посоветовал:

— А что бы вам пригласить заодно и маму Сени Ушкалова? Думаю, было бы уместно, — сделал он упор на последнем слове.

— Та-а-к, — Сверюков сложил пальцы рук замком. — Граница между вседозволенностью и хамством очень хрупка.

— Между бездарностью и демагогией еще тоньше.

— Вертоусо-о-в, — простонала Антуанетта, — веди себя прилично.

— Выйди! — рявкнул директор.

— Вертоусов, ты слышал?

— Я тебе говорю.

— Мне? — округлила заплаканные глаза Алла Георгиевна. — Понимаю, — попятилась она к дверям.