Обеспокоенный отец обхватил ее руками, предложил зачем-то гигиенический кулек. Евгения перестала биться, припала к отцу лицом, заглушая клокочущий в горле плач.

Дальнейшее она воспринимала как немое кино. Пассажиры наперебой предлагали леденцы, что-то говорили, перебивая один другого. Всем без исключения Евгения автоматически, на манер китайского болванчика, кивала головой, улыбалась сквозь слезы.

Отец, сколько мог, утешал ее. «Ах, папка, папка, — рыдала Евгения. — Где ты раньше был, почему не уследил за мной?»

Из кабины пилотов вышла бортпроводница, что-то сказала пассажирам. Все разом прильнули к иллюминаторам. Немного спустя под крылом мелькнула посадочная полоса, служебный домик, таких же размеров, что и поселковый.

Самолет тряхнуло на посадке, пассажиры загомонили, стали проталкиваться к выходу. Отец затормошил ее, проклиная погоду. Только теперь Евгения поняла, что они не в Краснодаре (в связи с непогодой он закрыт), а возвратились обратно. Она отказывалась верить в случившееся. Все еще с мокрыми глазами, высунулась наружу… Абрис гор, море, поселок и даже небо, ставшие родными, неотделимыми от нее, ударили по глазам, как и выглянувшее солнце, и она закрыла их в страхе, что когда снова откроет, ничего этого не увидит.

Евгения сорвалась с места и, обгоняя всех, стремглав понеслась к домику. Может быть, никогда в жизни ей не приходилось так быстро бегать, но в страшном нетерпении ей казалось, что она ползет черепашьим ходом и не добежав до «служебки», останется на этом выбитом, нескончаемом поле.

…Толкнув дверь, приложила руку к неистово бьющемуся сердцу. Никого, кроме кассира.

Евгения обежала вокруг дома и, не зная, где еще искать Вячеслава, свернула к морю.

Она шла напрямик, не разбирая дороги. Ноги разъезжались в жидкой грязи, но Евгения не обращала внимания. Спуск был пологим, порос редким кустарником. Ветхий, из замшелых досок сарай загораживал едва приметную тропинку. Евгения заглянула за него и зажмурила глаза… Он.

Вячеслав стоял у самой воды, спиной к ней. Ветер раздувал расстегнутые полы пальто, трепал шарф. Сгорая от желания кинуться к нему, она сделала шаг… назад. Потом еще один и еще. Всё кричало в ней, требовало идти вперед, но зажав рот, она продолжала пятиться, увещевая внутренний крик: «Нельзя… иначе я не расстанусь с ним».

Отойдя, Евгения воровато оглянулась. Две цепочки следов ясно различались на раскисшей земле. Первые были редки, она ставила их, полная веры, окрыленная ожиданием. Вторые — густо испещрили путь, будто все сомнения и раздумья таким тяжелым грузом легли на нее, что она едва переставляла ноги.