И вот – герцог, из Бурбонов. Теперь Бонапарт уже ничуть не сомневался в истинной роли герцога Энгиенского в беспорядках, захлестнувших страну.

– Я сумею наказать виновников этих заговоров, – в гневе процедил он, ознакомившись с докладом шпиона. – Один из них ответит мне головой…

Однако для осуществления этого замысла на пути Первого консула имелось серьезное препятствие: герцог Энгиенский проживал в другом государстве, поэтому достать его оттуда представлялось не таким простым делом. Не поедет же Бурбон добровольно на родину: здрастье, мол, а вот и я! Позвольте-ка прогуляться до гильотины…

Тогда-то Талейран и предложил увезти герцога во Францию силой. Подумав, Первый консул (а с ним и правительственный совет) согласился. Вскоре в Германию было отправлено три сотни драгун. В ночь с 14 на 15 марта 1804 года городишко Эттингейм был окружен двумя эскадронами кавалерии. Герцог, увидав под окнами французских драгун, повел себя достойно. Дабы не навлечь неприятности на своих гостей, он сдался без всякого сопротивления. Десять человек, включая самого герцога, были схвачены и отправлены в Страсбург, где оказались в крепости. Чуть позже главного виновника, усталого и промокшего, отправят во французский Венсен, где того будет ждать военно-полевой суд. По сути, это был военный трибунал, сформированный, как вспоминал сам Бонапарт, «из числа всех полковых полковников, составлявших тогда гарнизон Парижа».

Суд, как и следовало ожидать, на деле оказался судилищем. Наследник Бурбонов желал лишь одного – личной встречи с Первым консулом, в чем ему было отказано.

Во время процесса госпожа Бессьер поинтересовалась у полковника Орденера, арестовавшего герцога, неужели невозможно спасти несчастного? На что тот ответил:

– Увы, госпожа. Обнаруженных в его доме мешков с бумагами достаточно для того, чтобы скомпрометировать пол-Франции…

Ничего удивительного, что комиссия заседателей единогласно признала Людовика Антуана Анри де Бурбона-Конде, герцога Энгиенского, виновным по всем пунктам обвинения, выбрав в качестве наказания смертную казнь. Видя, что дело принимает серьезный оборот, осужденный попросил бумагу, гусиное перо и чернильницу. Через некоторое время смертник подал коменданту крепости письмо, адресованное Первому консулу.

К посланию Бурбона отнеслись серьезно, и вскоре письмо уже лежало на столе Бонапарта. Слова, обращенные к правителю, возымели действие. Первый консул не стал беспокоить министра юстиции Рейве (который, проглядев заговор, оказался шляпой!) и поручил расследование некоему Реалю – бывшему заместителю генерального прокурора Парижской коммуны Шометта. Насколько он знал этого человека, Реаль отличался решительным характером и почти патологической исполнительностью, поэтому именно его и было решено отправить в Венсен для проведения собственного расследования. Дальнейшие события не имели ничего общего со стилем работы Реаля: утром 21 марта этот служака… проспал час отъезда. В результате выехал много позже. Когда он прибыл на место, то понял, что опоздал: герцог уже был мертв.