Лейб-хирург Ларрей пишет супруге в Париж: «Я еще никогда так не страдал. Египетский и испанский походы – ничто сравнительно с этим. И мы далеко еще не у конца наших бедствий… Часто мы считали себя счастливыми, когда получали несколько обрывков конской падали, которую находили по дороге».

Из воспоминаний пехотного офицера Франсуа:

«Количества лошадиных трупов вскоре недостанет даже и для трех четвертей голодной армии. Эту пищу, следовательно, могут добывать себе только те, у кого сохранилось хоть немного храбрости. Солдаты, у которых нет ни ножа, ни сабли, или которые отморозили себе руки, не могут воспользоваться даже и этой пищей. Однако я видел и таких, которые, либо стоя на коленках, либо сидя, словно бешеные волки, глодали эти обнаженные остовы…

Такова картина нашей армии в первых числах ноября. Но если столько приходится страдать людям, которых пощадил климат и которым удалось ускользнуть от случайностей войны, то что сказать мне о положении больных и раненых? Сваленные в кучу как попало, на телегах, запряженных лошадьми, падающими от усталости и голода; покидаемые на бивуаках и по дороге, эти несчастные умирают в конвульсиях отчаяния или сами полагают предел своим страданиям, когда у них хватает силы – покончить с собой…»

Главный полковой врач Роос: «…Наше отступление приняло ужасный и страшный вид… Голод и нужда приводили к сценам отчаяния и жестокости. На павших лошадей немедленно набрасывались солдаты, нередко их окружал десяток голодных, которые отрезали себе мясо. Иногда такие лошади еще не успевали издохнуть, шевелились и оставались еще живыми, когда с них почти наполовину срезано было мясо…