Плакали наполеоновские генералы. Рыдали преданные слуги Императора. Даже наемные рабочие-китайцы – и те вытирали слезы (когда Небесный дракон уносит к себе душу умершего, ее предварительно следует хорошенько оплакать).

А в бухту Джеймстауна тем временем заходил, пытаясь укрыться от шторма, британский торговый корабль. И если в тот час кто-либо, воспользовавшись подзорной трубой, попытался бы рассмотреть его название, то его взору представилась бы лаконичная надпись «Waterloo»…

* * *

До полуночи тело усопшего не тревожили. Так было принято, в частности – на Корсике. К чему беспокоить бренное тело, когда день расставания с небесной душой еще не закончился?..

В бильярдной комнате в присутствии гофмаршала Бертрана, графа де Монтолона и Луи Маршана было составлено свидетельство о смерти. Там же камердинер Луи Маршан (в присутствии отца Вигнали) вручил графу Бертрану завещание Наполеона, а также его дополнительные распоряжения к завещанию и расписку банкира Лафитта.

Сразу после полуночи в доме замаячили тени – огромные от света десятков свечей. Тело почившего Императора подняли с кровати, омыли одеколоном, смешанным с чистой водой. Камердинер Новерра в последний раз постриг и побрил Хозяина. Потом усопшего одели во все чистое и перенесли на походную кровать, накрытую белой простыней.

В семь утра 6 мая в окружении лиц своего штаба в Лонгвуд явился губернатор острова сэр Хадсон Лоу. Приблизившись вместе с маркизом де Моншеню к телу усопшего, англичанин спросил французского комиссара:

– Вы опознаете его?

– Да, опознаю, – ответил тот.

После чего оба отошли от кровати.

В 14 часов из бильярдной удалили всех лишних: доктора приступили к аутопсии, то есть к вскрытию тела. Для этого был приготовлен специальный стол[254], накрытый белой материей. На аутопсии настаивал сам Наполеон: усопший хотел, чтобы причину его смерти знал сын, дабы в последующем оградить того от возможной трагедии.

Во время вскрытия д-р Антоммарки выразил желание исследовать мозг Наполеона. Это очень важно для истории и науки, настаивал он. Однако генералы Бертран и Монтолон в просьбе доктору категорически отказали. Достаточно того, заявили они, что из тела были извлечены сердце и больной желудок. В соответствии с пожеланием умершего, его сердце предназначалось для отправки в Вену, супруге Марии-Луизе; а желудок должны были исследовать британские врачи в Лондоне. Оба органа были помещены в наполненные спиртом серебряные сосуды, которые потом вложили в гроб.