В день, когда мы собирались встречаться с Катрин Гиммлер (мягкий приглушенный голос по телефону сообщил мне, что на моей почте уже лежит письмо с адресом ресторана, где можно спокойно посидеть и пообщаться), с утра вдруг выглянуло солнце. В отличие от некоторых берлинцев, стремящихся как можно скорее приблизить всё никак не наступающую весну, я на такой трюк не купилась: было очевидно, что несмотря на манящее из-за оконных стекол солнце, день обещал быть очень холодным.

Я стояла на крыльце ресторана. Я было приоткрыла дверь, но тут заметила метрах в пятидесяти от меня женскую фигурку с распущенными волосами. Через ее правое плечо была переброшена серая сумка – спортивная, легкая, матерчатая, – проще говоря, без претензий. Я сразу догадалась, что женщина – Катрин Гиммлер. Она улыбнулась мне и помахала.

– Катрин, – сказала она мягко, когда подошла, и протянула руку, чуть смущаясь того, что шмыгает носом. На вид ей трудно было дать больше сорока, но я знала, что Катрин под пятьдесят.

– Таня, – ответила я и пожала ей руку чуть крепче, чем она мне.

Суммировав свои впечатления от первых секунд встречи с тем, когда я услышала ее голос в телефонной трубке, мне показалось, что Катрин – человек мягкий и несколько зажатый: в ней не было европейской раскрепощенности, которая обычно сквозит во всех движениях, – скорее скованность; она часто употребляла слово «извините» в письмах по поводу и без – извинилась Катрин и при встрече за то, что пришла чуть раньше. Говорила она тихо, но, понимая, что ее могут не расслышать из-за ветра, прилагала усилия, чтобы говорить громче, безо всякого напоминания со стороны собеседника. Она была мила. С первых минут она очаровывала своим ненавязчивым вниманием и скромностью. Вот такой мне показалась Катрин Гиммлер, когда мы с ней вошли в ресторанчик. Я заказала себе кофе, собеседнице – зеленый чай с лимоном. От кофе Катрин почему-то категорически отказалась. От моих предложений заказать горячий суп или второе – тоже. Когда она смущалась, то начинала нервно смеяться, силясь сбросить с себя напряжение.

Сняв с себя спортивную сумку и куртку, первым делом Катрин взяла салфетку, и, извинившись, тихо просморкалась. Поглядев на ее красный нос, я предположила, что у собеседницы моей простуда.

– Нет-нет, – замотала головой Катрин, не отрывая платка от носа, – просто в Берлине, несмотря на календарную весну, стоит такой холод, что я всё время замерзаю. Я вообще мерзлявая. А тут еще ветер. Как мне жаль, что мы не встретились в истинно весеннем Берлине, – мягко улыбнулась она. – Как вы отыскали это место, – поинтересовалась Катрин, – без проблем? Жаль, что адский холод, я могла бы провести вам небольшую экскурсию, но… – Она сделала руками жест в сторону окна, рядом с которым мы сидели, давая понять, что на улице не та погода, и подавила нервный смешок. – Надеюсь, я не ошиблась в выборе. Вам нравится?