Гитлер не захотел дискредитировать отца перед лицом немецкой общественности и дал ему шанс добровольно уйти из жизни, передав с генералами ампулу с быстродействующим ядом. В противном случае отец был бы арестован и препровожден в Берлин. Отец выбрал добровольную смерть. В присутствии свидетелей я даю клятвенное заверение, что всё сказанное мной является правдой.

После этой истории казалось, что Манфред выдохся окончательно. Но нет. Он сказал, что открылось второе дыхание, хотя его лицо, казавшееся покойницким, говорило скорее о том, что ему совсем не хорошо. Роммель предложил нам выпить чаю с печеньем, тогда как он сам, попросив время передохнуть, сразу провалился в глубокую беспокойную дрему…

Ампула с ядом для генерала. Выбор, который предоставил Гитлер… Где-то я уже слышала подобное…

Ну конечно! Крестная дочь Гитлера Роземари Клауссен.

Пока Манфред Роммель взял очередную столь необходимую ему паузу, я расскажу вам коротко историю Роземари, основательницы христианской миссии, пожилой женщины, которую в том же 2010 году я нашла в доме престарелых под Нюрнбергом. Сначала я пыталась разыскать ее через миссию, но братья Роземари во Христе категорически отказывались давать ее контакты: мол, у нее был инсульт, она плоха и общается лишь на тему религии, а по другим поводам нечего ее беспокоить… Ну раз нет телефона – я наведалась в дом престарелых, в котором, как предполагалось, пожилая женщина восстанавливала силы после тяжелой болезни.

Солнце. Какие-то выселки. Белая пятиэтажка с балконами. На закрытой входной двери – кнопки с именами квартир. И рядом с одной из этих кнопок подпись от руки – Rosemarie Claussen. Пока я раздумывала, что делать дальше, входная стеклянная дверь открылась, и из здания вышла какая-то женщина. Я придержала дверь, не дав ей захлопнуться. Мысленно поблагодарив неизвестную женщину, я вошла внутрь.

Я стучалась в тонкую дверь из шпона на пустом этаже с длинным коридором – такие бывают в фильмах ужасов. Дверь приоткрылась, и я увидела лицо Роземари. Одна сторона ее рта напряженно улыбалась, другая – нет. Глаза ее, яркие, серо-голубые, смотрели на меня снизу вверх не без испуга и недоумения.

Что сказать человеку, к которому ты только что ворвался в дом престарелых? Сбивчиво и быстро я стала говорить Роземари, что я ее искала, что я готовлю документальный проект «Дети Третьего рейха», что братья во Христе оберегали ее настолько, что я не имела возможности даже позвонить ей, чтобы напроситься на встречу…

Потихоньку улыбка фрау Клауссен (которая через каждую мою фразу вставляла «о’кей») стала шире, а страх, застывший в ее глазах, стал постепенно таять. Рука, державшая ручку двери, ослабла.