Самооправдание — это вообще самая опасная вещь на Земле, потому что оно делает нас слепыми перед лицом правды и конкретной реальности. Уверен, для моих детей было бы ужасно, если бы им пришлось столкнуться с ситуацией, когда я давлю на них из-за страха перед тем, что могут подумать соседи. Особенно отчетливо я могу видеть это в том случае, если на секунду представлю, будто мое семейство находится на необитаемом острове. Продолжала бы меня в этом случае беспокоить проблема их чрезмерно длинных волос или не слишком примерной учебы? Нет, все это меня не волновало бы. Что ж, вот вам и ответ. Если я называю своими приоритетами, во-первых, укрепление собственного авторитета и власти, во-вторых, свою семью, то и действовать в своем доме и семье я должен соответствующим образом. А когда я позволяю, чтобы мной руководил прах по поводу того, о чем могли бы подумать соседи, то я фактически ставлю на первое место их мнение обо мне и гем самым свожу на нет свою преданность собственной семье и свои обязательства перед ней.

Если семья для меня — это и впрямь самый главный, решающий способ удовлетворить мою потребность во взаимности, то ориентацией на

соседей я причиняю себе невосполнимый урон именно в самых важных своих взаимоотношениях. Ведь дети для меня, надо думать, важнее соседей. А преданность означает только одно — преданность. И она, стало быть, означает всю ту преданность, которую я способен в себе собрать, — до тех пор, пока я не смогу отыскать в своей душе резервы более глубокой преданности.

«Все это хорошо, но скажите, должны ли мы как родители внушать нашим детям те ценности, которые сами исповедуем?»

Нет, мы не должны пытаться преподать детям свои ценности тем способом, который кажется многим абсолютно естественным, то есть посредством «задушевных» разговоров о том, что мы считаем нашими ценностями. На мой взгляд, единственный способ, с помощью которого вы можете привить своим детям эти ценности, таков: вы должны жить в соответствии с ними. Думается, нет в мире более печальной ситуации, чем когда мы толкуем об одних ценностях, а живем, руководствуясь совсем другими. Если вы спросите меня, христианин ли я, то в ответ услышите: «Нет. Я работаю над этим». А если мой ребенок захочет спросить у меня: «Папа, что ты думаешь о честности?» — я скажу ему: «Что ж, тебе надо, сынок, всего лишь посмотреть, каким образом я выстраиваю свою жизнь, и ты очень быстро поймешь, каково мое действительное отношение к честности». Я мог бы выступить в защиту честности как логически обоснованной добродетели, но всякого человека, и моего сына тоже, больше всего впечатляет то, что он видит собственными глазами. И я предпочитаю положить в основу своей позиции именно этот подход, а не рисковать, говоря ему всякие умные вещи.