Он благоговейно, осторожно опустил часы в карман и снова повернулся ко мне, глядя в глаза.

– Когда Криспин велел мне сблизиться с тобой и вытянуть из тебя информацию, я захотел добиться правосудия. Я был убежден, что ты виновна, хотя у меня и не было доказательств. Я не знал, что он тебя…

Он не смог произнести «изнасиловал» и устало потер лицо.

– Когда ты начала преподавать в тюрьме, я начал делать все, чтобы вывести тебя из равновесия.

– Что?!

Его лицо вдруг приобрело жалобный вид.

– Это я предложил, чтобы Криспин через свои связи подбрасывал тебе в ячейку записки. В Даремской тюрьме у него был дружок, которого перевели в Арчвиль, и этот дружок был кое-чем ему обязан. Мы решили, что, напуганная, ты быстрее разоткровенничаешься, ведь я всячески развивал наш роман. Криспин тоже, по его выражению, старался втереться к тебе в доверие.

В ушах зазвучали слова Мартина-Криспина: «Ваши уроки, мисс, лучшее, что здесь есть».

– А еще ты принес объявление, из которого я узнала о вакансии в тюрьме, – медленно сказала я. Это упоминалось на суде, но мне захотелось проверить.

Он кивнул.

– Мне пришлось притвориться удивленным, когда ты сказала, где работаешь.

По спине пробежал мороз от такого холодного расчета. Но разве на мне не лежит та же вина?

– А кто этот даремский дружок Криспина? – спросила я.

– Курт…

– Курт?!

Еще одно имя в списке людей, которым не стоило доверять.

– Нет, я недоговорил… Курт сидел с этим типом в одной камере, а тот слушал и на ус мотал. Курт только о тебе и говорил – Элисон то, Элисон это… Так мы и выяснили, по каким дням ты работаешь, и подкладывали записки с угрозами.

– Рождественскую открытку кто прислал?

Свинцовый Человек с сокрушенным видом потер подбородок.

– После занятий в колледже я проследил за тобой до дома. Увидел, где ты живешь, кое-кому заплатил, и во время праздничного ужина принесли открытку.