– Ты приехала, устала. Поди, ляг, – сказал Ленин.
Крупская послушно удалилась, не задав больше ни единого вопроса.
* * *
К вечеру температура у Зубова поднялась до тридцати девяти. Герда заставила его полоскать горло, напоила липовым отваром, уложила в комнате Сони. Он проспал двенадцать часов. Проснулся почти здоровым. Горло не болело, прошла ломота, голова немного кружилась от слабости, но это пустяки. Иван Анатольевич принял душ, окончательно пришел в себя и первое, что сделал, спокойно, неспешно обыскал комнату.
Он понятия не имел, что именно ищет, просто надеялся обнаружить среди Сониных вещей какую-нибудь неожиданную подсказку.
Вчера Данилов и Герда перечислили ему все, что могло быть у Сони с собой в ее большой сумке. Ноутбук, мобильный телефон, бумажник, записная книжка. Герда вспомнила даже о плюшевом медвежонке. Данилов сказал, что тетрадь с записями Свешникова Соня из дома не выносила, весь текст перепечатала в свой компьютер. Тетрадь действительно лежала в верхнем ящике стола. Под ней Зубов обнаружил оба Сониных паспорта, заграничный и российский.
– Боже, ну почему я такой идиот? – пробормотал Иван Анатольевич, увидев на последней странице российского паспорта штамп:
«
До приезда в Зюльт Соня работала старшим научным сотрудником в Московском НИИ гистологии. Именно там и шлепнули этот штамп три года назад. Почему, зачем, неизвестно, однако большое спасибо.
Вчера, засыпая в лихорадке и полубреду, Зубов мучился мыслью, что в ближайшее время вряд ли сумеет получить самую элементарную информацию о Соне – узнать хотя бы группу крови. В последний раз она проходила диспансеризацию в университете, на первом курсе. Довольно трудно добыть медицинские данные о человеке, который не то что в больнице никогда не лежал, но даже врача из районной поликлиники не вызывал ни разу. И ко всему прочему, у Сони была редкая счастливая особенность организма – здоровые зубы. К тридцати годам ни одной пломбы. Ни одного обращения к стоматологу, и, стало быть, невозможно получить так называемую зубную карту, наиважнейшую вещь для идентификации тела.
Иван Анатольевич знал эти подробности потому, что весь прошлый год по заданию своего шефа тщательно изучал личность Лукьяновой Софьи Дмитриевны, в том числе и состояние ее здоровья. Самое серьезное, чем она болела за последние лет десять, – ангина и воспаление среднего уха, которые свалили ее после смерти отца. Но даже тогда она не потрудилась вызвать врача, в районной поликлинике не было ее карты.