– Их нет здесь.

– Есть.

Упрямый. Но не отталкивает, напротив, положил руку на плечо, притянул к себе, обнял и коснулся губами волос.

– Это они требовали крови… это они говорили мне… говорили нам… а все закончилось еще тогда.

– Для них, не для тебя. Отдай нож. Отпусти. Уходи, пока здесь никого нет… они тебя не найдут. Ты спрячешься и…

Дверь открылась с грохотом. Заорали:

– Стой! Отпусти ее!

– Отдай, – шептала Лиска, вцепившись в нож.

Тело человека напряглось, он снова соскальзывал в безумие, и тени рассвета разрисовывали кожу пятнами, как будто он и вправду собирался превратиться в зверя. Зарычал. Вцепился в шею, разворачивая. Лискины пальцы соскользнули с лезвия. Полоснул огнем порез. Кровь закапала на черный битум.

– Отпусти! – это кричал не Вась-Вася, другой, незнакомый Лиске человек. Он надвигался медленно и неотвратимо, как ледокол на ледяное поле. И пистолет в его руках приковал взгляд.

Лиска теперь видела только его.

Черный глаз, из которого выскочит пуля. И попадет в Лиску. Или в того, кто пытается спрятаться за нею. Он же болен. Он не понимает, что творит.

Коснувшись пальцев, ломавших ее плечо, Лиска мягко сказала:

– Все будет хорошо. Отпусти меня и брось нож. Они ничего тебе не сделают.

Молчание. Дыхание. Горячее и даже горячечное. А Лиске не страшно. Она знает: Иван не причинит ей вреда. И вообще нельзя было бросать его в тот раз.

Все сложилось бы иначе.

– Прости меня, – сказал кто-то, и Лиску толкнули. Она опять бы упала, если бы не Вась-Вася, который успел подхватить, обнять и перетянуть, заслоняя ото всех.

А следом громыхнуло два выстрела.

Лиска закричала.