— Ничего не поделаешь. Это конец. — Она грустно улыбнулась. — Вообще-то конец начался с самого начала, и мне следовало тебе об этом сказать. — Она сдвинула солнечные очки на лоб, обнажив рану.

При виде этой раны Мартин весь сжался.

Он подошёл на шаг ближе, и Элоиза инстинктивно отступила.

Он в отчаянии покачал головой:

— Невыносимо знать, что ты меня ненавидишь.

— Я тебя не ненавижу.

— Нет?

Элоиза покачала головой и чуть улыбнулась. Как отпущение грехов.

Между ними надолго воцарилась тишина. Они уже сказали друг другу всё, что могли.

— Лучше иди, — сказала Элоиза.

Мартин продолжал стоять, долго. Он пытался отсрочить неизбежное.

— Мартин… — она кивнула в сторону выхода, — тебе нужно идти.

Когда он ушёл, Элоиза осталась в Мраморной церкви. Она села на скамью в первом ряду и откинула голову. Взгляд блуждал по изображениям апостолов на перекрытиях потолка, пока она вдыхала запах старой древесины, хрупких гобеленов и духовности. Запах детства.

Она закрыла глаза, позволив покою опуститься на неё и поглотить происшествия последней недели.

Минувшую ночь она провела у Герды.

Герда заверила её, что разорвала отношения с Каримом, коллегой из казарм. Она узнала, что Карим был замешан в убийстве её бывшего пациента. Шурин Карима проходил по делу обвиняемым, так же как и ещё один родственник. И Герда не знала, какова была его роль. Передал ли Карим содержание разговоров с пациентом своей семье и дальше они действовали сами, без его согласия? Или он участвовал в планировании убийства?

Герда не могла знать наверняка, но в деле фигурировала полиция, и она больше не хотела иметь ничего общего ни с расследованием, ни с ним. Что произойдёт между ней и Кристианом — и расскажет ли она ему об этом романе — она тоже не знала.

В ответ Элоиза рассказала ей о беременности, выкидыше и разрыве с Мартином.