— Что это? — спросила Августин.

— Морфин, — он стал перебирать коробки и читать этикетки, — снотворное. Успокоительное. Дрянь на любой вкус.

— Дёшево отделался, — сказала Августин. — Выбрал самый лёгкий выход.

Шефер снова посмотрел вниз с балкона и покачал головой:

— Не очень-то это похоже на лёгкий выход.

50

50

— Мёртв? — повторила Анна София Бьерре, растерянно качая головой.

Шефер пристально смотрел на неё.

Они ждали её у входа в квартиру на Хайбергсгаде, пока она не появилась, шурша пакетами из продуктового магазина. Теперь она сидела в комнате для допросов в полицейском участке. Её глаза расширились, и в них блуждало почти блаженное выражение. Оно возникло в ту секунду, как Шефер сообщил ей, что Лукас жив, и новость о самоубийстве мужа совершенно не омрачила её эйфории. Напротив, чувство, казалось, обволокло её дешёвой сатиновой простынёй.

— И вы утверждаете, что это Йенс… что он пытался убить Лукаса? — Она растерянно покачала головой. — Никогда не могла себе представить, что он на такое способен.

— Совсем мимо вас это вряд ли прошло, — сухо сказал Шефер. — Вы знали, что Йенс избивает сына. И оставались в стороне.

Анна София Бьерре молча смотрела на него. Затем осторожно спросила:

— Где сейчас Лукас?

— Он здесь, — ответил Шефер, — в участке.

— Можно его увидеть? — Её глаза засияли.

Он обратил на неё пустой взгляд.

— Он не хочет вас видеть.

Её лицо застыло. Затем она медленно кивнула.

— На это нужно время, — сказала она, — ему предстоит научиться снова мне доверять.