—
Элоиза посмотрела на него снизу вверх и пожала плечами:
— Да. А ты на что рассчитывал?
— Чем же ты занималась все эти часы?
— Тем же, чем и ты: работала! Я написала бо́льшую часть статьи, и теперь мне нужен только ты, чтобы заполнить оставшиеся пробелы. И пара цитат не помешала бы. Что сказал отец в ответ на обвинения?
Шефер перевёл дыхание и глянул на часы.
— Если я расскажу тебе то, что ты просишь, ты уйдёшь и оставишь меня в покое?
Элоиза улыбнулась и осенила себя крестом.
— Ладно, — сказал Шефер. — Но нам понадобится ведро кофе. Вечер обещает быть долгим.
51
51
Главный редактор Миккельсен постучал по микрофону подушечкой пальца, и раздался звук, похожий на выстрел. Люди на лавках испуганно вздрагивали и смотрели на алтарь.
Миккельсен откашлялся и меланхолично поприветствовал присутствующих:
— Дорогие друзья, дорогие коллеги и — в первую очередь — дорогая семья Клевин…
Элоиза украдкой покосилась на семью Кая Клевина, которая сидела в первом ряду в Мраморной церкви, ближе всего к большому белому гробу. Гроб, в котором покоилось бездыханное тело Кая, был украшен роскошным венком из английских роз, гипсофил и лилий, а по всему проходу внизу лежали букеты с шёлковыми лентами и цветистыми словами прощания.
Взгляд Элоизы блуждал по церкви, пока Миккельсен, не скупясь на пышные обороты, вещал о жизни и смерти — долгой неизведанной сказке. Мраморная церковь была полна людей, которые встретились, чтобы проводить старого Клевина в последний путь. Большинство коллег из газеты были здесь, а вместе с ними предприниматели и газетные критики из других газет.
— Смотри, — прошептала Элоиза Могенсу Бётгеру, — ресторанные царьки.
Она указала большим пальцем на скамью в четырёх рядах от них, где плечом к плечу c почтительными лицами сидели ведущие рестораторы города, облачённые в чёрные костюмы.
Ни о ком из них Клевин не отзывался положительно, и чем больше денег они вкладывали, тем обильнее он поливал грязью их уважаемые рестораны в своих статьях. «А они всё равно пришли, чтобы выразить ему своё уважение», — подумала Элоиза.