— Да говорят, свет увидел и покраснел…

— От стыда, что ли?

— Не знаю… Мы ведь чтим тебя, тетка Настя говорит, ты святой мученик! И про тебя всякие сказы сказывает!

— Не святой я, а грешник великий, — сказал Артемий. — Мне было велено Горицкий бор охранять, у врат стоять, а я не сберег ни имени своего, ни бора. А где теперь врата, и сам не знаю.

— Какие врата?

— Божьи.

— Неужто здесь врата были? — устрашился племянник.

— Были, да ныне вон пустыня вернулась. Поднимется до срока град божий, великое горе по всей земле пойдет.

— Какое еще горе? Хватит нам. И так вон песком заносит.

— Огонь вырвется незнаемый и пойдет жечь да палить.

Племянник задом, задом, отполз сажени на две, потом вскочил и наутек, только пятки засверкали, и благо, что ветер ему в спину — сдуло парня.

Артемий же встал, стряхнул с себя песок и снова пошел искать заповедное место. Целый день ходил вдоль и поперек — ни единой приметы не нашел, зато Василиса знак ему подала, предупреждение: увидел он в песке ряды иструхших гробов, из некоторых белые кости торчат, черепа зубами светятся. Вспомнил тогда Артемий, что когда-то в Горицком бору стояло большое столыпинское село Боровое, но переселенцы недолго прожили, земли тощие, ничего не росло, серогонство тоже не привилось, потому ушли они в Тарабу, на солончаки: избы свои перевезли, церковь разобрали и по бревну унесли, но могилы-то остались.

И вот теперь песок сдуло, спал он, как половодье, и обнажились мертвые.

Постоял Артемий возле них — закопать бы останки, но ведь снова поднимутся. Перетаскал он гробы под бархан с подветренной стороны, и не прошло часа, как схоронила их пустыня.

А раз Боровое нашел, место, где Василиса Ящеря родила, найти было не трудно, два дня шагами мерил и на третий отыскал ту впадину между увалами, которые ныне в барханы превратились.

— Ну вот я с тобою рядом, Василиса!

Решил он жить там, как ему и завещано было, но в песке землянку не выкопать и стены из него не поставить. Огляделся, а по барханам ветер деревянную бочку катит — вот тебе и жилище. Артемий врыл ее в песок, залез, крышкой изнутри закрылся, чтоб песок не мело, и уснул.

Наутро пошел он искать, где в окрестностях еще лес сохранился, чтоб рассаду взять, целый день в одну сторону шел, но так и не достал края пустыни. Возвращается назад, глядь, а возле его бочки гости сидят: родной брат Василисы, Иван Пивоваров, и тетка ее, Настя. Иван еще ничего, крепкий, только ростом стал меньше сажени, ссутулила его жизнь, а Настя так вообще пополам согнулась — как только добрели по пескам?

Из-за их спин племянник выглядывает… Увидели они Артемия, поклонились ему по-старинному.