Не то что потока — малого ручейка из пустыни не вытекло в старое русло.

Инженеры бегают туда-сюда, успокаивают, мол, сейчас песок напитается водой и снова потечет река. У нас, дескать, все рассчитано. До вечера ждали, потом весь следующий день народ не расходился, стоял вдоль канала и глаза таращил. Сначала музыка заглохла, потом речи перестали говорить, зеков по баракам развели, комсомольцы в свои палатки ушли, и тихо так стало, как на похоронах.

И тут кто-то громко сказал:

— Вот и Сватья ушла в Горицкий Бор!

Сватья и в самом деле нырнула в пустыню, как в могилу, и не вышла больше наружу ни через месяц, ни через два. Но песок-то в пустыне хоть бы чуть-чуть намок! Как был, словно зола, так и остался. Подождали еще, всякими бурами потыкали пустыню — нету воды! Добегает река до песка, потом мелеет, мелеет, и на тебе, будто в бездну проваливается. Большой экскаватор поставили, давай котлован рыть, Сватью искать: ведь не может эдакого быть, чтоб бесследно целая река ушла! Все изрыли, но кругом один сухой песок. В старое время сейчас бы уже всех начальников к стенке, всяких там прорабов по лагерям рассовали, а нельзя, ростепель началась. Поэтому пожурили, выговоров дали и еще месяц ждали, думали, вода в котловане покажется, а там глядишь, и река вернется — куда там!

Да и по правде сказать, ведь еще никто не возвращался из Горицкого бора…

Ладно, вздумали тогда вернуть Сватью на место, по старому руслу пустить, а то из-за этого многие реки мелеть начали и стало невозможно лес сплавлять. А поскольку лагеря или распустили, или по другим стройкам развезли, комсомольцы сами куда-то все подевались, поэтому новых добровольцев согнали плотину строить, дабы реку отрезать от пустыни. Самосвалы день и ночь гудели, глину и камень возили да в воду валили, считай, на версту канал засыпали, тракторами умяли — думали, ну, теперь-то Сватья пойдет, куда всегда текла.

Да не тут-то было! Доходит вода до плотины и куда-то девается. Стали опять бурами тыкать, а оказывается, вода нашла дырку под глиной и камнем и опять в пустыню ушла. Через неделю и вовсе промыла, прорвала она запруду и уже в открытую опять в Горицкий бор унеслась вместе с плотиной.

Вот тогда и вздумали поставить ей бетонную преграду, но хватились, а людей больше вербовать неоткуда: зеков не найти из-за оттепели, ни комсомольцев новых нет, ни добровольцев, и мало того — которые остались, все суеверными сделались, боятся Сватьи, как огня, не хотят на стройке работать и все талдычат про какое-то наказание. И в пример приводят, мол, помните, был такой-то Герой труда? Так вот, он заговариваться стал, бред какой-то нести, потом и вовсе свой экскаватор сломал и в пустыню ушел, вроде бы в какую-то тайную секту.